Анри Кулонж - Шесть серых гусей
— В конце концов, Пол, этот майор — всего лишь простой вояка! Неужели ты всем позволяешь обзывать тебя кисейной барышней!
— Нет, и тот, кто на это осмелится, сильно пожалеет. Но все равно, даже если до оскорблений дело не доходит, как только я начинаю убеждать их в необходимости сохранения церквей, античных храмов, памятников, то сталкиваюсь — особенно у летчиков — с полным непониманием и даже враждебностью, словно я какой-то чужак, посланный генеральным штабом для того, чтобы шпионить за ними, сдерживать и мешать делать дело. В Палермо — при том, что я пользовался поддержкой Айка32 и его штаба, — Патон33 насмешливо сказал нам с майором Хаммондом: «Друзья, мы воюем, и нам не нужно, чтобы что-либо ограничивало наши тактические возможности. Если что-то и разрушится, тем хуже для итальяшек, в конце концов, они сами напросились».
— Сегодняшняя история с украденными чучелами обойдет все столовки, и всем станет ясно, что ты намерен добиваться уважения к себе и своему делу!
— Зачем, если у меня ничего не получается? Да и как может что-нибудь получиться, если у меня нет ни карт, ни документов, ни книг, кроме старого путеводителя по Италии, а архивы и каталоги музеев исчезли, словно испарились или сгорели! В Национальном музее — склад медикаментов, в Помпеях были случаи грабежей, а статую Эрота второго века нашей эры таскают из одной солдатской столовки в другую! Ты не поверишь, но я даже не знаю, куда подевались картины из Неаполитанской пинакотеки, одной из самых богатых в Италии, где все ее Тицианы и Брейгели! Говорят, они в монастыре в Монтеверджино — я приезжаю туда, а какой-то монах меня не пускает и делает вид, что не понимает моего итальянского, который, конечно, хуже твоего, но не настолько же… И так всегда… Хочешь еще пример? Вот уже несколько дней меня серьезно беспокоит судьба знаменитого бенедиктинского аббатства Монтекассино, просто-таки набитого бесценными сокровищами, которое после прорыва Пятой армии к Волтурно может оказаться прямо посередине немецкой линии обороны. Я пытаюсь разыскать хоть какие-то материалы об аббатстве, описи имущества, фотографии, любые документы, чтобы узнать, что там хранится, чтобы сообщить в генеральный штаб. Нигде и ничего! Мне только удалось купить в букинистическом магазине на улице Сан-Бьяджо план монастыря, заплатив за него из своего кармана. К счастью, не слишком дорого. И я веду эту борьбу один. Подумать только, мой британский коллега, с которым я должен был работать в Неаполе, еще даже не назначен!
— Если бы им был я! — воскликнул Ларри. — Я думаю, из нас получилась бы неплохая команда…
Пол в задумчивости шагал вдоль ограды парка.
— Правда, ты очень бы мне помог, — сказал он, обернувшись к Ларри. — Ты говоришь по-итальянски, ты знаешь и любишь город, который, честно признаюсь, мне чужд и непонятен… Я уверен, что тебе известны его тайны, подпольные организации, ты умеешь выявлять злоумышленников и контрабандистов…
— Этого добра здесь хватает. Но сейчас я могу опираться только на доносы, а их хотя и много, но все же недостаточно. Если мы хотим больше знать о том, что здесь происходит, нам нужен хороший осведомитель, но чтобы заинтересовать кого-то стоящего, следовало бы объединить наши скромные средства… Пол, надеюсь, у тебя есть хоть какие-то деньги?
— Очень мало, потому что у меня нет целевого бюджетного финансирования. Мейсон Хаммонд просто обещал мне ежемесячно присылать с Сицилии несколько сот лир…
— Значит, ты не один! Кто такой этот Хаммонд?
— Тот, благодаря кому я и попал сюда. Когда я был на последнем курсе Гарварда, он преподавал нам литературу и ввел меня в круг профессоров и историков искусства, которые под его руководством занимались вопросами охраны памятников в военное время. Они попросили, чтобы я написал отчет об их работе, и сразу же, в конце мая, как только Мейсон стал во главе комиссии, над названием которой издевался этот тупица, вызвали меня на Сицилию. Я тогда служил в Африке, и мой перевод сюда был оформлен всего за несколько часов… А после того, как в результате бомбардировок пострадали Палермо, Милан, Рим и Неаполь, меня срочно направили сюда, для солидности присвоив звание капитана.
Пол прислонился к решетке.
— Послушай, — продолжил он, помолчав немного, — мне нравится думать, что наша встреча не случайна. Я немедленно пошлю письмо Хаммонду и спрошу, нельзя ли назначить на этот пост тебя. В конце концов, это будет хороший пример сотрудничества между союзниками, о котором нам все уши прожужжали…
— Я в это не верю, англичане назначат как минимум майора, хотя бы для того, чтобы тот мог противостоять Хокинсу! Смотри, даже страус не верит.
— А мне кажется, что он замерз, — ответил Пол.
Ветер ерошил перья большой птицы, и создавалось впечатление, что она отряхивается и вздрагивает, вглядываясь в даль и надеясь разглядеть за темными пальмами парка теплые края и южные джунгли.
— А пока нам надо пристроить на ночь наш бестиарий… Если ты пообещаешь, что утром заберешь их, предлагаю отнести всех в гардероб палаццо Сатриано. Но, чур, мне их не оставлять. Я не хочу, чтобы надо мной потешались…
— Не волнуйся, на рассвете они вернутся в зоологический музей.
— Или в то, что от него осталось после визита этих вандалов, — прошептал Ларри.
Пол обреченно махнул рукой. Они неловко ухватили свой груз и, спотыкаясь, направились ко входу во дворец. Пройдя мимо не поверившего своим глазам часового, друзья сложили экспонаты музея на полу в маленькой комнатушке.
— Самое тяжелое — подставки, — проворчал Ларри. Не успел он выйти за порог попрощаться с Полом, как начал яростно чесаться.
— Черт побери, на этих макаках полно блох! — воскликнул он.
— Как ты думаешь, почему я выбрал страуса? — спросил Пол.
Ларри собрался было дать ему тумака, но в это время небольшая группа людей вышла с улицы Калабритто. Не сговариваясь, друзья, словно злоумышленники, отступили в тень.
— Говорят по-французски, — прошептал Ларри. — Ничего удивительного, мне кажется, их разместили в доме на углу площади Сан-Фердинандо.
Пол не ответил и еще крепче вжался в стену. Ларри наклонился к самому его уху:
— Кажется, это самое оживленное место в городе… Ты обязательно должен пошататься здесь немного: может, тебе повезет и ты встретишь свою сегодняшнюю пассию…
— Эту мегеру, — прорычал Пол злобно. Ларри видел только нахмуренное лицо друга, бледным пятном выступавшее из темноты.
— Ладно, я пошутил, старина! А о поисках своих не волнуйся… Мы достанем подходящего информатора, обещаю.
Французы тем временем собрались уходить, и вскоре на площади все стихло.
