Ольга Михайлова - Оборотни Митрофаньевского погоста (СИ)
Теперь Арсений решил поехать к сестре. В кармане его был список с неопознанными именами.
Мария Палецкая все эти дни была занята приготовлениями к балу у Екатерины Нирод, перед зеркалами дочь и племянницы примеряли платья, готовился выезд. Визит брата пришелся как раз на разгар предбальной суеты. Навстречу ему вышла племянница Ирина, его любимица, в новом платье - очень мило выглядевшая. Дочери Анны тоже приветствовали его, похваставшись новыми веерами и платьями. Корвин-Коссаковскому потребовалось не менее десяти минут, чтобы оторвать сестру от женских забот, хотя, на его взгляд, всё существенное было уже сделано: все они были надушены и напудрены, надеты были шёлковые ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками, причёски были почти окончены...
Арсений Вениаминович увёл Марию в гостиную на первом этаже и там, к её удивлению, затворился с нею: он совсем не хотел, чтобы то, что он собирался рассказать сестре, было подслушано даже ненароком. Мария Вениаминовна не противилась уединению, ибо ещё с порога по сумрачным глазам брата поняла, что её ждут совсем не радужные известия, но то, что услышала в итоге, просто ошеломило. Арсений рассказал ей о видении его друга, генерала Бартенева. Рассказал подробно, ничего не скрывая.
Сестра некоторое время исподлобья осторожно озирала брата, стараясь придти в себя, потом спросила, медленно и несколько неуверенно:
-Прости, Арсений, я твоего друга как-то видела. На жулика не похож, верно. То, что ты его с гимназии знаешь, - тоже в его пользу. Но всё же... Почему не сон-то? Ты говоришь - он латыни не знает, и ему латинские слова присниться не могли, да ещё с таким смыслом... Чудно, конечно, но ведь чего не бывает? - Она подняла глаза на брата, поймала его взгляд и снова отвела глаза.
Арсений не утешил её.
- Ты не всё знаешь, - и он продолжил рассказ, поведав сестре о том, чем занимался с понедельника до четверга, и что удалось узнать от Полевого и Брандта. Описал Корвин-Коссаковский и два своих визита на квартиру Перфильевой.
-Господи, - оторопело отозвалась сестра, - Арсик, это... это... - Мария умолкла, но помолчав минуту, всё же продолжила. - Прости, но я не могу поверить! Такая дьявольская круговерть - ради двух пустых девчонок, самодовольных глупышек?
-Четырех, Машенька.
-Да чем они этих упырей твоих привлечь-то могли? Не смотри так, я понимаю, мне не хочется верить, но ведь и вправду невероятно...
- За честность я тебя и уважаю, Мари, - кивнул Корвин-Коссаковский, - не хочется верить, правильно говоришь. От того мы и не верим, что - "не хочется". Я, кстати, нигилистов этих нынешних понимаю. Они не хотят верить ни в праведность, ни в совесть, ни в бессмертие души. Так ведь проще, хоть и пошлее. А я вот неделю назад в одном томе прочёл, что сердце - не щепка, и душа человеческая - вещь не дешевая, она дороже всего мира. Все сокровища земли и вся вселенная не стоят одной души христианской. Знаешь, я почувствовал, что это верно. Потому что не пошло.
Сестра молча окинула брата взглядом, отметив, как он в последние дни осунулся и побледнел. Последняя фраза Арсения и вовсе заставила ее похолодеть, что-то запредельно высокое и неотмирное проступило в ней, что-то тоскливое и потустороннее промелькнуло и в чёрных глазах брата. Марии стало страшно, и она поспешила спросить, что же теперь делать, ей хотелось перевести разговор на вещи осязаемые и понятные.
-Не знаю, - Арсений вздохнул и протянул ей список, - постарайся запомнить эти имена, это те, о ком я ничего не смог узнать. Присматривай за девицами, следи за теми, кто рядом крутится. Кто-то из них там будет, сердцем чую.
Сестра проглядела список и покачала головой.
-И я никого из них не знаю. Но ты думаешь, что эти трое - будут среди них?
Брат кивнул.
-Уверен.
Мария долго молчала, уставившись в пламя камина, но потом, когда Арсений задумался о своём, неожиданно проговорила отчетливым шепотом:
-Я всегда боялась... мне ведь ещё с детства казалось, что с Анькой беда будет. Она пророчила вздор всякий, влюбилась в этого кутилу - а я знала... не к добру. Говорила ей, чтобы не выходила за него, чуяло, клянусь тебе, чуяло сердце беду-то неминучую. И эти обе... Чего я себя дурачу? Прав ты. Ведь только увидела их по выходе из пансиона - испугалась. У одной глаза как у девки шалавной, другая - точно тленом каким тронутая... Чего лгать-то? Я ведь всё это время боялась чего-то мерзкого...- Она обернулась к Арсению, и он вздрогнул, увидев её остановившиеся и остекленевшие глаза, - да только, знай, сколько бы там душа их не стоила, хоть все сокровища мира за них отдай, ничего ты у чёрта не выкупишь, и...
-Да полно тебе, - Арсений резко перебил сестру. Ему стало не по себе, Мария вещала голосом, испугавшим его не менее чем скорпион на невесть откуда взявшихся часах в квартире Перфильевой, - что ты пророчишь-то? Молоды обе, ничего ещё не понимают...
Мария сжала губы и умолкла. По ее телу, от плеч до голеней, прошла волна дрожи. Ей стало не по себе. Она и сама уже сожалела о своих словах, Бог весть, как вырвавшихся.
Первая авторская ремарка.
Неприлично вторгаться в размеренное повествование, однако пора бы и нам самим определиться с видением господина Бартенева. Было ли оно всего-навсего болезненным сном человека, сильно перенервничавшим, или имелось в этой фантасмагории нечто и реальное? Точно ли злоумышляли упыри мерзости свои или все это было ложью? Как в безумном мире ночных фантомов человек, самой плотью своей, как стеной, огражденный от мира духов, вдруг невесть как проник в мир потусторонних призраков и постиг там вещи ужасные?
Несолидно водить за нос читателя, поэтому ответим прямо: да, всё, что случилось с Порфирием Дормидонтовичем Бартеневым - доподлинной правдой было. Тех же, кто усомнится в замыслах бесовских, - отошлем к трактату преподобного Иоанна Кассиана Римлянина, что прямо пишет: "бес есть существо злобное от падения своего, и нет ему извинения в злых его намерениях, ибо замышляет он их по одной своей злой воле, не искушаемый никем, а потому грех его без прощения, болезнь без врачевания..."
Если же читателю такой авторитет - не указ, ну, тогда нам и сказать нечего.
А вот объяснить, как Порфирий Бартенев сподобился такого видения - не можем, тайна сия велика есть. Но если среди монахов-подвижников принято никаких видений не принимать, то возразим оным, что Порфирий Дормидонтович сподоблен был видений не лестных, душу прельщающих, а видел силу нечистую, пакостную. Так что, возможно, и правда, что миновал Бартенев в тот пятничный октябрьский вечер некий вход в мир призрачный просто ненароком, и сам того не заметил...
