Патрик Вудхед - Запретный храм
Он чувствовал усталость и опустошенность, хотя день едва дошел до середины и он всего лишь проехал несколько миль по шоссе туда и обратно — не самое выматывающее занятие. В горах он несколько часов подряд мог подниматься по вертикальным стенам, без устали работая ледорубом. А потом, поспав всего два-три часа, повторить это снова, и так день за днем, даже в условиях высокогорья. Но здесь он постоянно чувствовал себя на пределе — задыхался в густом, воняющем бензином воздухе, где приходилось проталкиваться сквозь толпы людей на улицах. От этого он ощущал себя стариком.
Он работал, косясь время от времени на кипу бумаг у кровати в соседней комнате. По большей части это были ксерокопии библиотечных книг, в которых упоминалось кольцо гор. Внизу, размером больше прочих, лежала сложенная спутниковая карта, которую дал ему Джек. В последние дни он снова и снова брался за нее, и каждый раз его мысли возвращались к Биллу.
Он должен позвонить другу. Наладить отношения. Они и без того слишком запустили эту ссору, к тому же он никогда в жизни не чувствовал себя так отвратительно, как теперь.
Лука уже собирался набрать номер, когда пришла эсэмэска от Джека Милтона, который спрашивал, получен ли пакет от него.
Он набрал номер дядюшки и, прижав трубку плечом к уху, направился на кухню просматривать почту. Ничего. Не вешая трубку, он открыл дверь и вышел в общий коридор проверить сегодняшнюю почту. Он обнаружил коричневую тубу, замотанную скотчем и немного помятую — ее заталкивали в почтовый ящик.
— Джек. Это Лука.
Послышался звон, потом проклятия — Джек успел подхватить чашку с кофе на самом краю стола.
— Привет, Лука, как ты? Получил посылку?
— Да. Только что. Подожди секунду.
Вскрыв цилиндр, Лука вытащил свернутую в трубочку ксерокопию. Прижимая телефон плечом, Лука разложил бумагу на кухонном столе, придавив по краям пустыми бутылками из-под колы. Весь лист формата АЗ занимал тщательно выполненный рисунок карандашом и чернилами. Копия была так себе, и нижний правый угол отсутствовал, но, поняв, что перед ним, Лука почувствовал, что сердце заколотилось как сумасшедшее. На лице появилась недоверчивая улыбка.
— Это же черт знает что, Джек! Где ты это откопал?
— Я был уверен, что тебе понравится, — ответил он; в голосе его слышалась улыбка. — После того как ты упомянул слово «бейюл», я предпринял кое-какие изыскания. И этот свиток — половина полученных результатов.
На рисунке Лука увидел восемь горных пиков под снежными шапками. Пики образовывали идеальный круг, в центре которого красовалась гора в форме пирамиды. Исходный рисунок, видимо, выглядел очень эффектно. Он был выписан с необыкновенной дотошностью, каждый квадратный дюйм заполняли аккуратные, выполненные пером изображения и сложные символы.
В центре, на самой вершине пирамиды, сидел священник, взиравший на все с отстраненностью человека, погруженного в глубочайшую медитацию. В его раскрытой руке виднелся символ: круг с восемью стрелочками, сходившимися к треугольнику в центре.
— Это называется «танка», — продолжал Джек. — Первоначально это были такие обучающие свитки. Их рисовали в Тибете буддистские монахи, передавая из монастыря в монастырь. А твою гору-пирамиду я нашел, просматривая «Махаяна-сутру».
— Что-что просматривая?
— Это философская доктрина, которой придерживаются некоторые буддистские секты. Меня навел на мысль один из кембриджских профессоров, но кто действительно разбирается в таких вопросах, так это ребята с факультета исследований Азии.
Голос Луки дрожал от волнения.
— Но это именно та пирамида, что я видел с Макалу. Вот доказательство, что гора существует на самом деле!
Джек рассмеялся.
— Как ученый, я могу тебя заверить, что это еще не доказательство. Прежде чем утверждать что-либо, нужно найти еще несколько источников, подкрепляющих твой тезис.
— Но есть еще книга Бейли, — возбужденно сказал Лука, и его взгляд обратился к ксерокопиям на кровати. — Там говорится, что гора-пирамида — это один из бейюлов.
— Опять же непроверенные слухи. Но ты прав: это становится любопытным. Послушай-ка, что я нашел в «Сутре». — Джек замолчал, отыскивая нужное место в записях. — Если верить тому, что там написано, то кольцо гор символизирует восемь лепестков лотоса. А в центре расположено мифическое царство. — Он помолчал немного, разбирая собственный корявый почерк. — Оно называется Шамбала.
— Мифическое царство?
— Судя по всему. Место, где ламы переходили на самый высокий духовный уровень. Ну, ты понимаешь, о чем речь: полное просветление и все такое.
Джек трясущейся рукой поднял чаинку кофе. Царство полного просветления — господи Иисусе, ему бы сюда просветления хоть капельку.
— Ну и что, по-твоему, это означает? — спросил Лука.
— Я уже сказал, возможно, это простое совпадение, но я подумал, что немного подниму тебе настроение. Я знаю, как ты себя чувствуешь, возвращаясь из экспедиции.
Лука провел пальцами по картинке, взгляд его был устремлен в центр. Кольцо гор с пирамидой… Это казалось невероятным.
— Спасибо, Джек. Это лучшая новость за день.
— Не за что. Я тебе послал еще и «Махаяну», так что сам прочтешь. Если ты серьезно настроен разузнать побольше, я поспрашиваю людей и, может, организую тебе встречу кое с кем.
Повесив трубку, Лука подошел к прикроватному столику и вытащил сложенную спутниковую карту. Вооружившись кнопками и черным маркером, он развернул карту и повесил на стене в ногах кровати. Потом в нижнем правом углу написал одно-единственное слово.
БЕЙЮЛ?
ГЛАВА 12
Его лицо было таким старым, каким бывают только лица тибетцев.
Морщины избороздили его вдоль и поперек, и оно напоминало бумажный пакет, который скомкали, а потом наспех расправили. Темно-карие глаза глубоко сидели в глазницах, глядя из-под длинных косматых бровей. На нем были плотные красные одеяния, но под воздействием грязи и палящего солнца за долгие годы они выцвели до почти землистого цвета.
Старый монах сидел на горке в нескольких сотнях ярдов от деревни Менком, но редко обращал взгляд на дома с соломенными крышами. Хотя кое-где из труб в синее небо и поднимался дымок, в деревне не было видно почти никакого движения. Вот уже дольше месяца, с того дня, как появились торговцы, болезнь терзала деревню.
Первыми заболели старики и исчезли со своего привычного места у обочины дороги. Потом болезнь передалась детям, женщинам и, наконец, мужчинам, работавшим в полях. Всего за несколько недель прежде оживленная деревня стала призрачной и опустевшей.
