Юлия Пасынкова - Танцы на осколках (СИ)
Долго разглядывать его не смогла - жутко засвербело в боку, и я была готова прислониться к дверному косяку и драть шкуру, как медведь о березу. Уж не блохи ли? Это не ускользнуло от внимания наемника. Он только открыл рот, что бы съязвить по этому поводу, как дурманящий запах каши с мясом, которую принесла нам служанка, заткнул слюной рот обоим. Девушка опустила тяжелый поднос, составляя миски с кувшином на стол. Она поглядывала на Бреста из-под опущенных ресниц. Я не дожидаясь команды, пододвинула себе плошку каши, с наслаждением вонзив ложку в исходящую паром горку. Служанка, составив остатки посуды на стол, подмигнула наемнику и собралась уходить, как он остановил её, аккуратно взяв под руку:
- Постой, красавица. Мне бы с сестрой комнату на ночь да воды согреть, а то она больная с детства, все тулово коростой покрывается, чешется сильно, только после бани может уснуть. А мне очень нужно, чтобы она сегодня уснула, - он многозначительно улыбнулся ей.
Не знала, что он вообще умеет улыбаться, да еще та-ак. У меня отпала челюсть, а каша тут же сбежала с недонесенной до рта ложки мне на юбку. Я задергалась: горячая еда обжигала ноги.
- И вправду, - глядя на мои трепыхания, согласилась служанка. - Бедняжка, - притворно вздохнула девица, тут же повернувшись к Бресту, - Здесь во дворе баня еще теплая, а наверху как раз есть свободные комнаты, я постелю вам…
Она не спеша развернулась, давая насладиться видом своих оттопыренных ягодиц, и ушла вглубь зала, бросив на прощание томный взгляд.
Я, стряхнув кашу, с укоризной уставилась на мужика. Он хмыкнул в ответ, и принялся, наконец, за свою порцию. Доедали молча, я, кое-как допив остатки пива, смачно рыгнула, развалившись на лавке. Брест молча ковырялся в зубах.
Из глубины зала ему помахала служанка, он сыто поднялся:
- Пошли.
Мы направились вслед за девицей, прошли мимо корчмаря. Тот бросил на нас ленивый взгляд и продолжил дальше скоблить прилавок. Поднявшись на второй этаж, зашли в приготовленную комнату. Я устало сняла мешок и огляделась. Довольно просторно, посередине большая кровать с соломенным тюфяком, у стены стояли сундук с широкой лавкой.
Брест отобрал у меня мешок:
- Иди, отмойся, твои вещи у меня побудут, лишнего соблазна не будет смотаться.
Я махнула на него рукой и побрела на улицу в поисках бани. Невысокая, приземистая изба в глубине двора попыхивала серым дымом. В сенях обнаружилась гирлянда веников со стопой чистых тряпок. А наемник прав, тут и вправду не дурно живут, интересно, во что нам это обойдется? На всякий случай я подперла дверь поленом. Хорошенько отмывшись и выстирав одежду, осмотрела себя со всех сторон. Нигде ни порезов, ни ушибов, ничего не болело. Я нисколько не удивилась такому повороту. Высушив свой наряд, оделась и, как кисель, расслабленно потекла обратно в корчму.
Добравшись до прилавка, я уселась на стул, заказав у трактирщика еще пива. Тот оценивающе осмотрел меня и принес доверху наполненную кружку.
- Шутишь что ли? Давай кувшин, - потребовала я.
Корчмарь не повел и бровью, ставя передо мной полный, с пенной горкой жбан.
Я блаженно отпила из кружки, завязала еще влажные волосы в пучок и опять подозвала мужика.
- Скажи, мил человек, припоминаешь меня? Пару дней назад встречалась тут с одним типом.
Мужик, сложив руки на груди, кивнул:
- Может и припоминаю.
- Мне нужно знать, куда он направлялся.
Трактирщик ухмыльнулся:
- А мне ж откуда знать.
- Сколько? – просто спросила я.
- От это другой разговор. Десять золотых, – оскалился мужик.
- Да твоя корчма и вся челядь в придачу не стоит десяти золотых. Давай оставим этот балаган и погуторим уже по делу, - я еще отхлебнула.
Трактирщик поковырялся в зубах, цыкнул языком и наклонился ко мне:
- Видишь тех двоих, - он указал в дальний угол.
Там сидели два всадника, которые обогнали нас в воротах, и громко о чем-то спорили. Первый в шапке, оттороченной свалявшимся мехом, сложил руки на груди, громко фыркая при каждом слове товарища. Второй, который повыше, громко объяснял ему что-то, размахивая руками.
- Ну, - подтвердила я.
- Это княжеские гонцы, у одного из них дюже любопытный документ при себе имеется. А мне очень хочется, прям до икоты, узнать, что же в нем прописано.
- Что ж ты свою девку к ним не направишь? Чай она-то с ними быстро сдюжит.
- Милка – девка ладная, спору нет, но тут титьками не проймешь, тут тонкость нужна. Так что, возьмешься? Сведения за сведения, - он криво улыбнулся, протягивая мне еще кувшин.
- Добре.
Поднявшись со стула, я направилась к выходу. На крыльце грелся на солнышке мальчишка-конюх и лузгал семечки. Я уселась рядом.
- Жарко сегодня, а?
Шкет ничего не ответил, продолжая плевать шелуху.
- Дам десять медяков, если сделаешь, как скажу.
- Идет, - малой протянул чумазую ладонь.
Я сняла сапог с ноги, вытряхнув оттуда мелочевку, дала мелкому пять медяков.
- Остальные получишь потом.
Коротко объяснив своему маленькому подельнику, что и когда надо делать, я поднялась и, отряхнув зад, направилась обратно к стойке. Кивнув на ходу корчмарю, подхватила второй кувшин с бормотухой, беря курс на стол с гонцами, между которыми разгорался нешуточный спор. Подойдя ближе, я случайно споткнулась, расплескав половину пойла и щедро окатив обоих конников.
- Смотри куда прёшь, холопка! – Один из них схватил нагайку для лошадей и со всей дури хлестнул меня по первому, что попало под руку.
От жгучей боли, внезапно стегнувшей по лицу, брызнули слезы. Выронив кувшин и стараясь закрыться от ударов, я упала под стол. Второй мужик громко ругался и стряхивал с себя остатки жидкости.
Тут на пороге возник мальчишка, принимавший у них вожжи:
- Судари-судари, один из ваших коней ногу повредил.
Громко матерясь, оба гонца соскочили с лавок и унеслись на улицу. Я вылезла из-под стола, подхватив пустой жбан и морщась от боли, доковыляла до трактирщика.
- Держи, - толкнула ему кувшин, в котором болталась украденная в пылу побоев грамота.
Он удовлетворенно кивнул. Быстрыми и ловкими движениями стянул бечевку, стараясь не повредить сургучовую печать. Чувствовалась рука мастера, похоже, трактирщик поднаторел в этом деле. Мужик, быстро пробежав глазами по записям, скрутил все обратно так, что за целостность грамоты комар носа не подточил бы, и вернул мне. Я, сцапав бумагу, быстро вернулась к месту представления. Подбросив грамоту обратно под стол, вышла на крыльцо. У кузни слышались матюки, а вскоре показались их источники. Гонцы с шумом вломились обратно в корчму. Осмотрев стол с лавками, они обнаружили пропажу. Тот, что был повыше, схватил сверток, пристально разглядывая его со всех сторон. Печать была цела, и мужик облегченно вздохнул. Обматерив напоследок корчмаря да толкнув меня при выходе, два смутьяна со свистом и гиканьем вскочили в седла и унеслись прочь. Я, с облегчением вздохнув, проводила их взглядом. Ко мне подошел мальчишка, потирая ужаленную кнутом руку - эти мужики и для него расстарались. Отсыпав ему остатки монеты, потрепала парня по голове. Тот, схватив мелочь, унесся прочь, я же потопала к трактирщику, забрать свой должок.
