Владимир Акимов - Поединок. Выпуск 9
…Тем временем Степа Пантелеев загнал вездеход во двор отделения милиции поселка Полярный — это майор Лесников связался с местным начальником, и тот разрешил. Степа забросил за спину три «Калашникова» — Смолин и Романцев автоматы оставили, чтобы по аэровокзалу с оружием не шататься. Взглянул на часы. Времечко поджимало, до назначенного сержантом десять минут оставалось, а до аэродрома от милиции чуть не час ходу по заваленной снегом улице. Хорошо, милицейский патруль в аэросани его посадил и за семь минут домчал. Степан радовался: сержант Смолин похвалит Степанову точность, ан нет…
Вот так фокус — нет товарищей. Что ты будешь делать? Все говорят: вот только-только здесь были. А куда тогда сплыли? Летчики, говорят, нефтеразведчиков уговаривали с собой в самолет взять, так, может, уговорили и теперь его возле самолета ждут не дождутся? А старик каюр, кет по национальности, а может, орочон, махнул куда-то в сторону:
— Туда военные ребята побежал.
Это старый, понятно, напутал. Нечего им там делать. Значит, надо к самолету. Это рукой подать, метров триста, во-он по тем кустам, мимо поля и за склады недостроенные, так Степе объяснили…
Тут за складами густо зататакал самолетный двигатель — видно, начали прогрев и отладку перед полетом. И смолк…
* * *— …Стоп, граждане! — запыхавшийся Смолин преградил дорогу «нефтеразведчикам» в узком проходе между двумя бетонными стенами.
— В чем дело, сержант? — нахмурился Андрей. — Тебе же ясно сказано: взять мы вас не можем!
— Дело в том… — Смолин дышал как можно размеренней, стараясь восстановить дыхание. — Что вы никуда не полетите…
— Чего?! — грозно выдвинулся Черный, сразу устранить препятствие ему мешал груз на плечах.
— Погоди, — остановил его Андрей. — Кто ты такой, чтоб нас задерживать?
— Сержант Советской Армии. Разве не видно?
— Видно, что ты нахал, парень, — губы Андрея жестко сжались. — И разговор будет с тобой как с нахалом!
— Не надо, Андрюша, — вперед вышла Лена, тронула Смолина за рукав. — Ну что вы… Нельзя так… Мы понимаем, что у вас всякие там приказы… Только мы здесь при чем? Нам лететь нужно…
— Елена! — приказал Андрей. — К самолету! Может, ты и ее не пропустишь?
— Ее пропущу… — Смолин изо всех сил старался не показать вдруг возникшей растерянности.
«А вдруг Толька ошибся, и они никакого отношения к медвежонку не имеют?.. Просто совпадение? А я на них буром пру?»
…Лена направилась за угол, к невидимому от них самолету.
* * *…Романцев карабкался по угластым горам бетонных плит, наледенелых и заснеженных.
Шел по карнизу над снежными глубинами, куда сорвись, если не расшибешься, то не вынырнешь.
Балансировал на узких рельсах перекрытий недостроенного склада, за которым самолетный двигатель теперь трудился на малых оборотах…
* * *…Тюки и рюкзаки были сброшены на снег.
Смолин прислонился к стене и, постанывая, со всхлипом втягивал в себя жгучий морозный воздух.
Черный поиграл пальцами в меховой перчатке, готовясь для нового удара. Белый, нехорошо улыбаясь, заходил справа.
— Не надо, — сказал Андрей. — Сержант понял, что он не прав. Шмотки! И — к самолету…
Романцев выпрыгнул из оконного проема складской конторы. В два прыжка — к ближнему тюку. И полоснул вдоль ножевым штыком. Взвизгнула под сталью промороженная ткань — на снег вывалились смерзшиеся комы черно-красного мяса. Романцев полоснул по второму тюку — полезли, поползли связки мехов, белая медвежья шкура.
— Ты что?! — только и смог выкрикнуть Андрей.
— Как в аптеке, товарищ сержант! Они! — зло и весело выкрикивал Романцев. — Вот ведь какая плешь, гуси-лебеди! А ведь мы по-хорошему просили самолетик ненадолго, — и только здесь увидел, что со Смолиным неладно.
Подошел, заглянул в суженные болью глаза.
— Сейчас мы с него получать будем. Кто?
— Романцев! — морщась от боли, предостерегая, прохрипел Смолин.
Но было уже поздно: Черный и Белый метнулись к длинной, метра в полтора, сумке и через мгновение уже держали солдат на мушках пятизарядных мелкокалиберных карабинов.
— А теперь кто с кого получит? — Белый передернул затвор. — Брось штык!
— Кончай дурочку ломать, — Романцев слегка побледнел, но штык не бросил. — С этим не балуются.
Клацнул затвор Черного.
— И глазом не моргну, шмакодявка! — Кивнул на сугробы за проемами складских ворот: — Только к лету и найдут. Брось штык! Ну!
— Романцев, брось, приказываю… — Смолин постепенно приходил в себя. Голова уже работала четко, но решения не было. Ясно было одно: надо быть готовым ко всему, собраться предельно, следить за каждым движением, словом, жестом противников, нет — врагов! И тянуть время. Обстановка подскажет… Обязательно. Надо только услышать!..
«Степа… Степушка… Где ж ты? Лишь бы сообразил… Не влетел, как кур в о́щип…»
Романцев небрежно бросил штык, примерно в метре от себя — так, чтобы при случае нагнуться и метнуть снизу, прямо со снега. На все не больше секунды. Но где он сейчас, этот случай? Где та секунда?
* * *Степа ходко шагал по тропке, старался для облегчения ступать в след недавно прошедших. Те, по всему, тоже старались след в след, но это у них не очень выходило: то один, то другой, а то и двое сразу вываливались вбок. Увязали небось по пояс, а то и глубже. Стало быть, тяжело несли, вот груз и заносил. Так и есть — груза было много: передохнуть встали — весь снег кругом изрыт, видать, как вещи держали, так из рук и выпустили, набили ладони до боли. Пассажиры, наверное, а может, летчики с бортпроводницей. Одни следы маленькие, это Степа сразу заметил. Но отмечал все это Степа почти бездумно, по привычке, его отец учил следы читать. Отец был бригадир на большом заводе, в Тобольске, но охоту любил с самого своего деревенского детства: «В лесу, в поле все подмечай, сынок, это только так кажется, что ни к чему, а глядишь — понадобится, будешь локти кусать, что проморгал».
И когда сын ошибался и путал поначалу след волчонка с лисьим, отец крепко давал ему по затылку.
— Да на кой мне?! — взвизгивал Степка и с обиды тер кулаком глаза. — Я, может, на охоту и ходить не буду! Я в хоккей хочу!
— Ремесло, сынок, — отец добродушно привлекал его к себе, — оно не коромысло — плеч не оттянет…
Он скоро увидит отца. Первенство бы только выиграть…
* * *Самолетный двигатель, что работал все это время на малых оборотах, зататакал басовито, глуша слова. Самолет стоял за углом склада, и летчики никак не могли видеть того, что происходит за бетонной стеной.
