Юрий Шамшурин - В тайге стреляют
Собачий лай далеко разносило кругом. В ответ ему неслось протяжное, стонущее эхо. Пес не унимался. Он заглядывал хозяину в глаза и не переставая лаял, будто приглашал следовать за собой.
Назарка вскочил и побежал, боясь оглянуться. Ему мерещилось, что кто-то крадется за ним, безликий и огромный. Помахивая хвостом, Пранчик бежал впереди. Назарка не отставал.
Они бежали, не разбирая дороги, очень долго. Ноги ежеминутно цеплялись за корни, невидимые в темноте ветки больно хлестали по лицу, расцарапанные щеки саднило. И вдруг отчетливо пахнуло горьковатым дымом. Жилье близко! С удвоенной силой Назарка рванулся на запах. Собака уверенно вела его туда, где были люди. Только сейчас Назарка сообразил, что надо было и вчера слушать собаку. Он ругнул себя за недогадливость.
Неожиданно лес расступился, и перед ним легла неширокая ухабистая дорога. Чернели глубокие колеи, выбитые копытами лошадей. Назарка замедлил бег и прислушался. Слева чуть слышно доносило заливистый лай собак.
«Шибко что-то разлаялись!» — подумал он, размашисто шагая по узкой травянистой колее.
Начинало уже светать, когда Назарка вышел к незнакомому аласу. Виднелись остроконечные стога сена, обнесенные изгородями. Подросток глянул вперед и замер. По дороге ехало несколько подвод с людьми, поблескивали штыки. Назарка инстинктивно отпрянул назад и спрятался за деревьями. Пранчик угрожающе зарычал, но Назарка руками и коленями сжал ему морду.
Телеги одна за другой въехали в лес. Люди негромко переговаривались, посматривали по сторонам. Подросток ясно разглядел незнакомые шапки, винтовки. Невольно ему вспомнилась та ночь, когда они ехали с Павлом. Назарка решил, что эти тоже из города, и плотнее приник к шершавой коре лиственницы.
Постепенно скрип колес затих. Назарка осторожно выбрался на дорогу, посмотрел вслед незнакомцам и громко сказал:
— Однако, худые люди!.. На них собаки так шибко лаяли.
Через полчаса он подходил к незнакомой юрте. Ноги ныли, плечи и поясницу ломило. На Назарку остервенело набросилась свора псов. Пранчик предостерегающе оскалил зубы и прижался к ногам хозяина.
— Кто еще там? — недовольно забурчал хозяин, выглядывая из-за двери.
Увидев парнишку, сердито цыкнул на собак, поманил его к себе. Назарка подошел.
— Чей будешь, нохо[17]? — обратился к нему владелец юрты.
— Степана Никифорова сын.
— Что-то не слышал о таком.
— Тойона Уйбаана знаешь?
— О, конечно, знаю. Однако, тойона Уйбаана все знают! Богатством прославился почтенный старец!
— Я рядом с ним живу. В хамначитах у него был.
Вдосталь напившись крепкого чая, Назарка с наслаждением залег на орон, поджал под себя ноги, чтобы было теплее, и сразу уснул. Хозяин юрты о чем-то пытался расспросить его, но Назарка уже ничего не слышал.
На исходе вторых суток Марина еле дождалась мужа. Едва Степан переступил порог, жена набросилась на него:
— Где мальчишка? Чего смотрели твои кривые глаза? Ищи парня!
Степана и самого беспокоило отсутствие сына. «Не беда ли какая случилась?» — с тревогой думал он. Еще не бывало, чтобы Назарка пропадал так долго, не предупредив родителей.
Надо идти разузнавать. Засунув в карман кусок лепешки, Степан отправился в путь.
«Сейчас бы коня надо. Старые ноги стали плохо ходить! — рассуждал сам с собой Степан. — Эх-ма, где-то моя добрая бойкая кобыла? Наверное, шкуру уже сняли...»
Ночь выдалась дождливая, ветреная. Протершийся кожух из телячьей шкуры быстро намок и тяжелым грузом давил на плечи. Ноги в худых торбасах цеплялись за высунувшиеся из земли колченогие корни. Промокшие кянчи[18] с сопением выжимали воду из дыр.
Незаметно Степан отшагал верст двадцать. Он шел напрямик. Испытанное чутье охотника не позволяло ему сбиться с размытых, похожих на ручьи троп. Степан скорее угадывал, чем видел, в темноте обступившие его деревья.
Бывалый, опытный следопыт, он слышал и понимал все многообразные звуки, которыми полнилась поздней ночью глухая тайга.
В ближайших трех юртах Назарки не оказалось. Степан не знал, что и думать. Куда мог деться с пашни ребенок? Неужели заблудился?
«Парнишка вроде взрослый, как мог заплутать? — размышлял Степан. — Никогда такого не было. Тайга кругом знакомая. Тропинки он знает...»
Дальше идти не было смысла. Степан решил заночевать в юрте, где жил закадычный друг Назарки Таппый. Когда он добрел до жилья, обитатели его давно уже спали. В камельке едва заметно тлели угли. С оронов доносился разноголосый храп, невнятное бормотание. Поздний гость не стал тревожить хозяев. Он принес охапку смолистых поленьев и развел яркий огонь, затем разделся и повесил сушить одежду. Усевшись поближе к камельку, Степан раскурил трубку и окутался крепким табачным дымом. Мысли бежали беспорядочно. Куда мог запропаститься сын? Он старательно припоминал, в каком направлении побежал Назарка, куда приблизительно мог выйти...
Вдруг холодная, четкая мысль огорошила Степана так, что кольнуло сердце.
— Нет, нет! Почем они знали? И за что? — испуганно забормотал он и затряс головой. — Что, если Назарку украли?.. Кто ранил мальчишку? Кто проломил ему голову? Почему ничего не сказал Уйбаан, когда привез Назарку? Я отец, мне нужно знать, что случилось с моим ребенком. Почему Назарка молчит, как карась?
Степан очень внимательно осматривал рану. Его не проведешь. Назарку ранили пулей. Да такой, какой стреляют из винтовки-трехлинейки. А кто бил его по голове?
Разве нельзя было тойону Уйбаану честно сказать отцу, что сталось с его сыном? Почему Назарка в бреду ошалело кричал: «Ой, Павел, больно! Вот они! Смотри, вот они стоят! Никому не скажу, Павел!» Почему мальчишка ничего не говорит, когда его начинаешь расспрашивать? Назарка уже большой. Его голова все хорошо помнит. Не мог он заблудиться... Ничего нельзя понять...
Степан не мешкая собрался в обратный путь. Натянул на голову облезлую тарбаганью шапку, которая как следует не просохла. Тужурка тоже была еще мокрая и горячая. Для чего-то вынул и попробовал на ногте нож.
— Они, больше некому! — бормотал Степан, ускоряя шаги. — Назарка не заблудился. Маленький не плутал.
Надоедливый осенний дождь прекратился. В разрывах между тучами яснее обозначилось бледное небо, чуть подкрашенное зарей. Восток розовел, словно наливаясь живительным соком. Умытые дождем деревья выглядели свежими, обновленными. Птицы рассыпали свои прощальные трели в густом подлеске. Но Степан ни на что не обращал внимания.
