Карл Май - Невольничий караван
Шварц приказал взять с собой Даувари и обоих хомров. После полученного наказания плетьми они не могли ходить, и их пришлось снести с горы на руках. Все трое видели приготовления к бою и понимали, что никакой надежды на спасение у Абуль-моута нет.
Между тем, этот последний продолжал вести себя с поразительной беззаботностью. Спустившись вниз, Шварц и его спутники увидели, что вход в ущелье даже не охраняется. Прежде, чем подойти к нему, Шварц остановился под деревьями и обратился к троим своим пленникам со словами:
— Я решил дать вам возможность искупить ваши грехи, и если вы сумеете воспользоваться ею, то, возможно, впоследствии я верну вам свободу. Сейчас с вас снимут веревки, и вы пойдете к Абуль-моуту в ущелье; расстояние здесь совсем небольшое, так что, несмотря на незажившие шрамы от плеток, вы сумеете его преодолеть. Скажите своему хозяину, что он заперт со всех сторон, а также скажите, сколько штыков насчитывает наше войско и каким оружием мы располагаем. Думаю, что эта информация заставит его стать более сговорчивым, чем он был до сих пор. Я ставлю перед ним следующие условия: он должен немедленно отпустить Охотника на слонов и моего брата и отдать им все имущество, которое у них отобрали. Если он сам сдастся вместе с Абдулмоутом, то я обещаю сохранить обоим жизнь. Если он согласится на эти условия, то мы выпустим отсюда всех его людей и не причиним им никакого вреда. Если же он откажется выполнить мои требования, пусть не ждет от нас милости! Вы видели наши приготовления к бою и прекрасно понимаете, что весь караван находится в нашей власти. В ваших же интересах постараться убедить Абуль-моута принять верное решение: ведь вам придется разделить его судьбу. Если он покорится, вы будете свободны, если же он вынудит нас начать военные действия, вы погибнете вместе с остальными.
Пленники мрачно смотрели перед собой; они были убеждены, что Абуль-моут не пойдет на эти условия. Поэтому один из хомров спросил:
— Ты не можешь принять сдачу на других условиях, которые были бы немного помягче?
— Какие, например? Я и так снисходителен к вам сверх всякой меры. Я собираюсь подарить вам жизнь, которой вы уже почти лишились, на что же еще вы хотите рассчитывать?
— Он никогда не согласится, — покачал головой араб.
— Этим он обречет себя на верную смерть.
— Могут ли его воины узнать, что ты велел ему передать?
— Да. Я был бы очень рад, если бы он сообщил им об этом. Может быть, у кого-нибудь из них достанет ума понять свою выгоду и уговорить его сдаться. Но особую надежду я возлагаю в этом деле на вас. Помните: теперь ваша жизнь отдана в ваши собственные руки.
— А каким образом ты узнаешь о его решении?
— Пусть он пошлет мне человека для переговоров.
— Твои люди не задержат его?
— Нет. Я даю тебе слово, что он сможет вернуться назад, когда ему заблагорассудится.
— Вы отпустите его, кто бы он ни был?
— Да.
— А если бы Абуль-моут захотел прийти сам?
— Я даже в этом случае сдержал бы свое слово: ведь он пришел бы к нам в качестве парламентера, чьи личность, свобода и собственность являются неприкосновенными. Поэтому мы ни в малейшей степени не стали бы препятствовать его возвращению. Более того, я даже был бы готов показать ему все наши позиции, чтобы он понял, что его горячность может всех вас погубить. Ну вот, теперь вы все знаете и можете идти.
Шварц снял с пленников веревки, и они, прихрамывая, заковыляли вниз. Как только они исчезли за входом, солдаты заняли его и завалили срубленными деревьями и кустами. Таким образом они обезопасили себя от вражеских пуль на случай, если Абуль-моуту все же пришло бы в голову предпринять немедленную атаку.
Шварц и Пфотенхауер выбрали наблюдательную позицию, откуда отлично просматривалось все ущелье. Теперь они могли видеть, что происходит во вражеском лагере. Похищенные негры были согнаны в заднюю часть ущелья, впереди ловцы рабов усердно занимались обычными при устройстве стоянки делами. Справа, на дамбе, уже был раскинут шатер, предназначавшийся для обоих предводителей каравана. Люди беспорядочно сновали на лагерной площадке и были настолько поглощены своей работой, что не сразу заметили трех медленно приближавшихся к ним человек, равно как и несколько неясных силуэтов, маячивших у входа в ущелье.
Но вот пленники подошли ближе и, обратившись к одному из охотников на рабов, стали что-то взволнованно ему говорить. Шварц увидел, что они при этом показывают руками назад, и приказал стоявшим у входа воинам вскинуть ружья, как будто они собираются стрелять. Посмотрев в указанном направлении, ловец рабов испустил громкий крик ужаса, и взгляды всех присутствующих обратились на него.
Когда разбойники поняли, что произошло, их охватила страшная паника. Все что-то кричали, кто-то хватался за оружие, другие беспомощно метались в разные стороны. Каждый хотел что-нибудь сделать для своего спасения, но никто не знал, что предпринять. Хомров и Даувари больше не было видно, они исчезли в толпе.
Внезапно откуда-то из глубины ущелья раздался глухой, но очень громкий и повелительный голос, который перекрыл все остальные голоса.
— Это Абуль-моут, — сказал Шварц своему товарищу. — Он призывает к спокойствию.
Шум и беготня тотчас же прекратились, люди неподвижно застыли там, где стояли. Шварц приказал солдатам опустить ружья. На дальнейшие четверть часа в ущелье воцарилась гробовая тишина, но она казалась затишьем перед бурей, так как все ловцы рабов уже успели вооружиться до зубов и теперь бросали на столь неожиданно появившихся врагов грозные взгляды.
По прошествии пятнадцати минут Шварц заметил в лагере Абуль-моута какое-то движение. Толпа расступилась, и вперед вышел человек без оружия и с пальмовой ветвью в руке. Он стал медленно приближаться к осаждавшим и, подойдя на расстояние приблизительно в двадцать шагов, остановился.
— Салам! — начал он, взмахнув ветвью в знак приветствия. — Я действительно могу прийти к вам и беспрепятственно вернуться назад?
— Да, я ведь обещал, — ответил Шварц, — иди и ничего не бойся!
Тогда человек подошел совсем близко. Это был рядовой солдат, без сомнения, Абуль-моут послал его только для того, чтобы проверить, нет ли у противников коварных намерений.
— Я пришел по поручению Абуль-моута, — сказал солдат. — Он хотел бы поговорить с вами сам и велел мне спросить, отпустите ли вы его назад и в том случае, если он не придет с вами к согласию?
— Скажите ему, что я привык держать свое слово!
— Итак, он может прийти?
— Да. Но он, разумеется, не должен иметь при себе оружия.
