Луи Анри Буссенар - Охотники за каучуком
— Итак, друзья, в путь! — закончил Маркиз.
И тут случай чуть было не помешал осуществлению этого предложения.
В то время, как Хозе производил свою рекогносцировку, индейцы, сложив на землю свои ноши, с наслаждением растянулись, глядя в небесную высь, украдкой переглянулись, затем присели на корточки и остались неподвижными, словно застыв в этой позе.
— Вы не слышали, что сейчас сказал сеньор Маркиз? — спросил их Шарль.
— Слышали, — отозвался один из них.
— Так почему же вы не трогаетесь с места?
— Сегодня пятый день!
— Так что же из того?
— Белый желает знать?
— Да.
— А в пятый день белый должен дать нам бусы, ножи, крючки, удочки и зеркальца!
— Это правда!
— Ну, так дай!
— А если я дам, что вы будете делать?
— Мы вернемся к себе в малока!
— Вы не хотите, значит, остаться с нами?
— Нет!
— Почему?
— Это слишком далеко!
— Что слишком далеко?
— То место, куда ты идешь!
— Пройдите с нами еще пять дней, и я дам вам всего вдвое больше, чем обещал!
— Это слишком далеко!
— Ну, хоть еще три дня! Ведь через три дня мы можем уже быть у истоков Курукури, не правда ли?
— Да!
— Ну, так согласитесь идти с нами!
— Там есть канаемэ!
— Довольно! .. Довольно! — вмешался Маркиз, с интонацией истого парижанина. — Не рассказывайте нам этой басни про канаемэ, мы уже слышали ее не раз!
— Что он сказал, маленький белый? — спросил один из индейцев.
— Что ты ошибаешься! — ответил ему мулат.
— А-а! — протянул индеец, не пытаясь ничего возражать.
— Что здесь нет канаемэ!
— А-а…
Шарль снова стал настаивать без особой резкости, конечно, но весьма решительным тоном.
Индейцы, которые вообще никогда не противоречат в лицо белому человеку, если только они не совершенно пьяны, обменялись между собою вопросительным взглядом и как бы нехотя встали.
— Ну, так решено, — сказал Шарль, — что вы идете с нами! Не правда ли? Берите же ваши корзины и идем!
— Белый хочет идти! Идем! — произнес тот из индейцев, который говорил от имени всех.
— Идем! — подхватили хором остальные.
— Вот посмотрите, — проговорил по-французски Винкельман Шарлю, — что эти ребята удерут от нас при первой возможности!
— Или во всяком случае сегодня ночью; но не бойтесь, мы будем сторожить!
— Безусловно! — подтвердил Маркиз.
— Смотрите, у них вид побитых собак, а между тем я уверен, что они только и ждут, как бы сыграть с нами какую-нибудь злую шутку.
Впрочем, в данный момент этот маленький инцидент не имел никаких последствий. Путешественники продолжали идти так же медленно, с теми же затруднениями и препятствиями, утомляясь еще более, вынужденные внимательно изучать древесные породы, что они делали попутно.
Так как Шарль рассчитывал вскоре вернуться сюда для обработки хинных деревьев, то он и его товарищи еще делали зарубки, которые должны были служить указателями в будущем.
Мулат, действительно, не ошибся. Хинные деревья продолжали встречаться целыми рощами, группами и в одиночку на всем протяжении пути по направлению к востоку.
Теперь уже и Шарль и все его товарищи убедились, что здесь есть громаднейшая возможность для основания новой промышленности, которая может и должна в скором времени произвести целый переворот в этой стране, до сего времени остававшейся совершенно не исследованной.
С наступлением вечера расположились лагерем на ночлег. Индейцы как будто забыли о своем намерении дезертировать. Шарль, который, однако, не питал к ним доверия, принял тщательные меры предосторожности с целью воспрепятствовать их бегству. Заставив разгрузить все их корзины, он приказал сложить тюки один на другой и накрыть слоем листьев. Те из путешественников, которые не будут на страже, должны спать на этих не совсем удобных постелях. Это вселяло уверенность, что их имущество не будет расхищено во время сна, и гарантировало от дезертирства индейцев.
Последние, видимо, смутившись в первый момент при виде этих приготовлений, вдруг беззвучно рассмеялись, переглянулись и вместо того, чтобы отнестись неодобрительно к этому признаку недоверия к ним, напротив, нашли, что белые правы, поступая так.
После ужина индейцы, закусив с обычным аппетитом, подвесили свои гамаки, легли в них и заснули, по-видимому, без всякой задней мысли.
Сеньор Хозе взялся сторожить первый, тогда как Шарль, Маркиз и Винкельман, по-братски растянувшись на тюках, собирались подчиниться одолевающей их дремоте. Однако, против всякого ожидания, Маркиз, обычно засыпающий как только он успеет лечь, испытывал на этот раз что-то похожее на лихорадочное состояние. Он ворочается с боку на бок, зевает, потягивается, начинает потихонечку напевать и через каких-нибудь полчаса чувствует, что у него нет сна ни в одном глазу.
— Странно, — думает он, — всегда я сплю, как сурок, а сегодня совершенно не в состоянии сомкнуть глаз! Я чувствую себя не в своей тарелке, все мне мешает, даже храпение нашего эльзасца выводит меня из себя… Кой черт, что бы это могло значить? Я чувствую во всем теле зуд и непреодолимое желание расчесать себе тело до крови. Э, да у меня, кажется, лихорадка… я чувствую озноб и боль во всех суставах… Меня мучает жажда… Я, кажется, заболел! Право, это так! .. Это какое-то издевательство — лихорадка среди целого леса хинных деревьев! Только этого еще не доставало! Нет, уж, видно, я эту ночь не засну. Но нет худа без добра: мне по крайней мере не придется щипать себя до крови, как когда-то там на паровой шлюпке, чтобы не заснуть, и в конце-концов все-таки заснуть на часах!
К сожалению, Маркиз не ошибся. Первые симптомы, поначалу весьма безобидные, все осложнялись, и положение становилось все более и более серьезным. За простым недомоганием последовало мучительное состояние, и он во всю ночь не сомкнул глаз.
Когда рассвело, Шарль крайне удивился, найдя его бодрствующим, и осведомился, лучше ли ему.
Маркиз, измученный продолжительной бессонницей, с тяжелой головой и ноющей болью в руках и ногах, рассказал Шарлю о том, что с ним приключилось, и попросил воды, которую стал жадно поглощать, не отнимая чашки от рта. Затем, когда солнце осветило лес настолько, что можно было все различить, он вдруг воскликнул:
— Хм! Что это такое? Посмотрите, друзья мои, у меня руки и ноги покрыты какими-то пупырями, величиною с булавочные головки. И все они наполнены какой-то беловатой или желтоватой прозрачной жидкостью. И зуд у меня во всем теле такой, что, кажется, надо бы нанять поденщика специально для того, чтобы чесать меня.
