В. Редер - Пещера Лейхтвейса. Том первый

— Идите прямо вперед; там увидите открытую дверь, войдете в нее и подниметесь наверх по лестнице.

Риго поднял голову, чтобы посмотреть на того, кто указал ему путь, но в темноте никого не было видно. Он решил последовать указанию неизвестного, хотя сердце у него сильно билось, когда он поднимался по лестнице, держа оружие наготове. Но едва только он поднялся на верхнюю ступеньку лестницы, как на него набросились две огромные собаки и заставили его остановиться. В то же мгновение открылась дверь комнаты, и на пороге появился какой-то мужчина в шелковом халате с турецкой феской на голове.

— Смирно, Смерть! — крикнул он звонким голосом. — Назад, Ад! Пропустите этого человека.

Окрик этот сразу подействовал на огромных псов. Они пропустили Риго и, помахивая хвостами, подошли к своему хозяину.

Риго, у которого выступил холодный пот от страха, вздохнул с облегчением. Он низко поклонился незнакомцу.

— Вы Риго, слуга графа Батьяни? — заговорил незнакомец с заметным иностранным акцентом. — Хорошо, что вы пришли, а то вы и так намного опоздали. Неужели ваш господин не сделал для вас ничего хорошего, что вы просто-напросто отмахнулись от него?

Риго пожал плечами.

Незнакомец сделал ему знак рукой и вместе с ним вошел в комнату.

Круглое помещение со стеклянным куполом, сквозь который пробивался слабый свет луны, походило на лабораторию алхимика, задавшегося целью найти философский камень или превратить глину в золото. Повсюду валялись разнообразные инструменты, на треножниках стояли реторы и тигли, ковши и котелки, высокие полки вдоль стен были заставлены толстыми книгами в кожаных переплетах, покрытых густой пылью и распространявших неприятный затхлый запах плесени. У одного из тринадцати окон стоял большой деревянный стол, за которым обитатель Кровавого замка, по-видимому, работал. На столе стояла лампа с зеленым абажуром, распространяя спокойный и приятный свет. Стол был завален письменными принадлежностями, книгами и всевозможными инструментами. Вблизи стояло кресло с высокой спинкой.

Но Риго заинтересовался не столько обстановкой кабинета, сколько личностью ее обитателя, который вел здесь уединенную и замкнутую жизнь. Это был человек высокого роста, худощавый, с гладко выбритым лицом и ярко-рыжими волосами. Все лицо его было усеяно веснушками, которые производили такое же неприятное впечатление, как и толстые его губы. Маленькие зеленоватые глаза хитро бегали по сторонам. Незнакомец пододвинул к столу кресло и предложил цыгану Риго сесть.

— Вы, конечно, хотите знать, кто я такой, — заговорил он, — хотя дело не в имени; имя скорее может помешать, чем помочь делу. Тем не менее я назову себя. При этом я ставлю, однако, непременным условием хранить строжайшую тайну и требую от вас обещания никогда не говорить о вашем сегодняшнем ночном визите. Впрочем, этого вы и без того не сделаете. Зовут меня Макензи, я уроженец Шотландии. Вам нет дела до того, чем я занимаюсь и каким образом я попал в Кровавый замок. Для вас важно то, что я решил освободить из места заключения вашего хозяина, графа Сандора Батьяни, и что я это сделаю, хотя бы сам герцог со всем своим войском и полицией стал на стражу у тюрьмы. Но для этого мне нужна ваша помощь, поэтому я вас и спрашиваю: согласны ли вы оказать мне содействие в этом деле?

Риго постарался уверить шотландца, что освобождение графа Батьяни является его заветной мечтой.

Макензи улыбнулся; он достал ящик с сигарами, предложил Риго закурить и сказал:

— Вам же ведь лучше будет, если граф окажется на свободе. У графа будет возможность заработать большие деньги, часть которых, конечно, попадет в ваш карман.

Для Риго не существовало лучшей приманки. Он только и мечтал о том, как бы заработать побольше денег, не выбирая средств к достижению этого.

— Знает ли мой господин о том, что вы решили помочь ему? — спросил он.

— Он об этом понятия не имеет, так как совершенно не знает меня, — ответил Макензи.

— Какая же у вас цель освобождать графа? Какую вы ожидаете от этого выгоду? Откровенно говоря, мистер Макензи, человек всегда делает только то, что ему выгодно, и вы, вероятно, не составляете исключения.

— Если вы будете задавать мне такие вопросы, то, пожалуй, заставите меня совершенно отказаться от моего намерения. Я не привык давать отчет в своих действиях и делаю то, что мне заблагорассудится, не ища одобрения у других.

— Но разве существует возможность освободить графа из тюрьмы? — после небольшой паузы спросил Риго. — Я сам долго ломал голову над этим вопросом, но ничего не придумал.

— Знаете ли вы, в какой камере сидит граф Батьяни? — спросил Макензи, выпуская клубы дыма из своей сигары.

— Мне разрешили посетить моего господина на второй день после ареста.

— И вы, конечно, воспользовались случаем, чтобы внимательно осмотреть камеру?

— Да, я это сделал, так как тогда уже думал об освобождении графа.

— Опишите мне камеру.

Риго подумал немного и сказал:

— Она расположена во втором этаже здания висбаденской тюрьмы и выходит в запущенный сад. В этом саду днем и ночью стоят на часах два солдата. В камере имеется только одно окно, загороженное толстой решеткой; стены у нее каменные, дверь железная, а замок не поддается даже самому искусному слесарю, если бы он попытался открыть его без особых специальных инструментов. Вот и все.

— Нет, это далеко не все, — возразил Макензи, — у дверей камеры тоже стоит часовой, и, кроме того, дверь соединена посредством проволоки со звонком в комнате старшего надзирателя. Стоит только открыть дверь, как сейчас же поднимется громкий трезвон. Вы, очевидно, плохо осведомились, когда были у своего хозяина.

— Откуда же вы могли узнать все это? — изумился Риго, пришедший в полное недоумение от загадочной личности своего собеседника.

— Это не ваше дело, — грубо ответил шотландец, — а теперь выслушайте меня. Я должен вам передать еще очень много. Все эти затруднения, о которых мы только говорили с вами, можно преодолеть при некотором старании. Часовых можно убить или оглушить, решетку можно снять, проволоку можно перерезать, а железные двери можно выломать. Граф Батьяни был бы уже завтра на свободе, если бы не существовало еще одного препятствия.

— В чем же оно состоит?

— В лице маленького, горбатого урода, — ответил Макензи, медленно стряхивая пепел со своей сигары.

Риго в недоумении взглянул но собеседника.

— Что это за урод? — спросил он. — Собака, что ли?

— Собаку можно было бы отравить, — спокойно ответил Макензи, — если бы это была собака или четвероногое животное, то я не стал бы и разговаривать долго. Но то существо, о котором в данном случае идет речь, следит за камерой вашего хозяина внимательнее, чем самый лучший сторожевой пес.