Дорога к «Черным идолам» - Виктор Васильевич Смирнов
Шеф нахмурился и сердито взглянул на сообщника. Ему показалось, будто в голосе помощничка прозвучала нотка зависти.
— Ты, Тихий!
Лисков осекся.
— Ничего, остановим твоего Сажу, — успокоил приятеля Эмик.
— Не надо «мокрого» дела, — сказал Лисков. Все, что сейчас происходило там, на дороге, наполняло его страхом. Он предполагал, что Иван будет одинок на пустой таежной дороге и справиться с ним не составит труда. А теперь все пошло по-иному.
— Много болтаешь, — ответил Эмик. — До «мокрых» дел еще не дошло. И так справимся.
Он пожевал тонкими, сухими губами.
— Пошли напрямик, — сказал Эмик. — Перехватим его у переправы. Далеко по этой дороге не уйдет!
Крупная игра Эмина
Бак был заправлен до отказа.
— Поезжай, — сказал Сомочкин. — А я попытаюсь починить шасси.
Иван нерешительно переступил с ноги на ногу. Ему не хотелось бросать в тайге маленького голубоглазого пилота.
— Я помогу тебе.
— Поезжай, — повторил пилот. — Тебя ждут.
Он протянул узкую ладонь, и она утонула в ручище шофера.
— Да, вот еще, — добавил Сомочкин. — Там, на вершине, — он указал на поросшую черными голыми деревьями сопку, — я как будто двух охотников видел. Может, повстречаешь?
— Хорошо бы.
Иван влез в кабину. «Никогда не забуду то, что ты сделал для меня», — хотел было сказать он, но промолчал. Таежники не любят громких слов.
Грузовик тронулся. В боковом зеркальце еще долго была видна фигурка пилота рядом с охромевшим самолетом. Иван стиснул руль. До Шалого Ключа оставалось немного.
Вечерние сумерки приходят в горы неожиданно. Они накапливаются в каждом ущелье и распадке, за валунами и обломками скал и вдруг, как полая вода, обрушиваются в долины. Только белые вершины гольцов, подобно маякам, выступают из царства голубой тени.
Иван подъехал к реке, когда противоположный берег был скрыт вечерней дымкой. Он постоял немного, давая остыть мотору. Авиационный бензин распалил двигатель, и металл долго еще потрескивал, в радиаторе булькало. «Клапана подгорят, — подумал Иван. — Но ничего, доеду».
Он спрыгнул на речную гальку и, подойдя к ледовой закраине, прислушался к шуму воды. В этом месте не было моста, переправлялись вброд.
Облака поднялись, ночь обещала быть морозной.
Усталость, как свинец, вошла в тело, и каждый шаг, каждое движение давались парню с трудом. Пятнадцать минут отдыха вернули бы силы и освежили мозг, но у него не было этих пятнадцати минут.
Иван поднял капот, укутал свечи полусгорев-шей телогрейкой. От мотора шло удушливое, сонное тепло.
— Ванек! — послышалось сзади.
Голос был тихим, вкрадчивым, казалось, он шел откуда-то из-под прибрежных камней. Шофер обвел глазами кусты тальника и заметил темную фигуру. Фигура зашевелилась.
— Ты кто? — крикнул Иван, распрямляя плечи.
— Это я, попутчик, — сказала фигура.
Иван подошел поближе и узнал Эмика. Загорелое лицо сливалось с сумерками, были видны только зубы и белки глаз. Он сидел на камнях, как нахохлившаяся птица, застигнутая темнотой вдали от гнезда.
— Что с тобой? — спросил Иван.
— Да вот переправлялся через реку. Приболел я. Спички замокли.
Почему-то этот попутчик не вызывал ни симпатии, ни жалости. Какая-то в нем была обманчивая ласковость и мягкость — как подушечка для иголок: на взгляд — бархат, протянешь руку — уколешься.
Ждал бы его сто лет с бензином… Растяпа! Но Иван не любил плохо думать о людях.
— Пошли в кабину, — сказал он, наклоняясь и подставляя плечо. — Согреешься.
Эмик ухватился за него, и от этой доверчивости, от близости чужой боли шоферу стало стыдно за свою мимолетную настороженность.
Однако одежда у Эмика сухая — и когда успел обсохнуть без костра? Иван почувствовал растерянность от непривычной ему двойственности ощущений. Нет, определенно сказывается усталость и раздражение. Он отогнал от себя злые предчувствия и бережно усадил своего знакомого на сиденье.
— Сейчас переправимся!
К реке вело несколько съездов. В тех местах, где когда-то проходили машины, прибрежная галька сохранила темные следы мазута. Иван включил фары и увидел клокочущую воду.
— Только не здесь, — сказал Эмик, толкнув шофера локтем. — Я едва не утонул. Тут стало глубоко, наверно, вода поднялась. На втором съезде, пониже, мелко.
— Чего ж вернулся на этот берег?
— Я… — попутчик замялся. — Боялся оставаться там. Вернулся, думал: может, ты подойдешь.
— Чудак! Я же сам ждал тебя.
— Ну, я… — Эмик растерянно пожал плечами.
Он продуманно и осторожно наводил парня на подозрения, подбрасывал ему крючок с приманкой. Разумеется, Иван не поедет по второму съезду, он настороже, полон недоверия. Этот случай с бензином, нелепое поведение Эмика во время переправы, невразумительные ответы — шофер должен заподозрить неладное и поступить наперекор совету. Он клюнет, заглотает блесну.
— Нет, не езжай здесь, — повторил попутчик, — не езжай, Ванек, вот второй брод — тот мелкий, курица перейдет.
Он сумел придать голосу затаенную хитрость и ждал результата. Он, Эмик, не обманывает шофера, нет, второй съезд действительно безопасен, а первый глубок, потому что чуть ниже по течению льдины образовали затор и подняли воду. Веня Лисков несколько раз, захлебываясь в стылой воде, измерял глубины.
— Прекрасный брод — метров сто ниже, — еще раз ласково, слишком ласково повторил попутчик.
На коленях у него лежала двустволка, а за голенищем кирзового сапога был спрятан тонкий и длинный, хорошо отточенный нож. Но приезжий был стреляной птицей. Он прошел «добрую школу» у матерых рецидивистов и воспитал в себе профессиональную выдержку и хладнокровие. К ножу и ружью прибегать рано. Далеко не все средства из его богатого арсенала исчерпаны. Подозрительность заставит Ивана двинуть грузовик в воду вопреки предупреждению. Он застрянет посреди реки. И никакие пилоты уже не помогут ему.
Эмик рассмеялся. Он подбрасывал еще одну ветку в разгорающийся костер подозрения.
— Чудно ты смеешься, — сказал шофер и двинул машину вниз, ко второму съезду, как советовал Эмик.
Вода под ударом радиатора поднялась веером, залила стекло, но машина безостановочно шла через буруны. Стуча и скрипя, она выпрыгнула на спасительный берег.
— Правда, мелкий брод, — сказал Иван. — Спасибо!
Эмик сжал кулаки: «Эх ты, доверчивая дубина, с тобой невозможно вести игру… Но погоди. Я сумею справиться с тобой и выйти из тайги чистеньким-. До свинцового козыря дело еще не дошло».
Иван вывел грузовик на дорогу, пыхнули сжатым воздухом тормоза. Горы возвышались вокруг, как хребты уснувших доисторических ящеров.
Машина стояла на склоне, опустив нос, готовая ринуться под гору. Иван заглушил двигатель.
— Ну, скоро приедем, — сказал он, хлопнув попутчика по плечу. — Пойду сниму тряпку со свечей.
Эмик застыл на сиденье комком нервов. Он ждал. Пусть
