Тени на чёрной воде - Надежда Храмушина
– Да, бабушка у Кати держит их с матерью в ежовых рукавицах. Когда Лена жила ещё в Екатеринбурге, мы с ней встретились случайно в магазине, она на выходные к своим приехала. Стоит возле прилавка, задумалась о чём-то, я к ней подошла поздороваться, она вздрогнула и быстро так мне сказала: «Как я хочу Катюшку увезти отсюда! Они ей так же, как и мне, жизнь испортят». Никогда раньше и никогда потом она больше мне ничего не говорила про бабушку. Но этот крик души я помню.
Калюткино – довольно большое село, хотя, как и везде сейчас, в большинстве там живут дачники. В деревне даже есть старинная церковь, стоит на холме и её видно со всех сторон, очень красивая. Сакатов назвал это уральским барокко. Он показал нам на скалы, которые возвышались над деревней:
– Базальтовые скалы, памятник природы. Очень живописные. Здесь выходят на поверхность залежи мрамора и базальта.
Илья поехал медленнее, что бы мы могли полюбоваться на них. Скалы в нескольких местах были почти гладкие. Цвет в них чередовался от голубовато-серого до ржаво-жёлто-коричневого. Особенно красивой мне показалась скала, которая состояла из трёх почти одинаковых и ровных пластов, стоявших друг за другом как тарелки в сушилке. Просто не реальный, не земной пейзаж! Прямо на скалах растут сосны, подчёркивая своей зеленью монументальность скал. Река Исеть неспешно протекает по селу, разделяя его на две половины. Со всех сторон к Калюткино подходят леса. Небо с утра было затянуто тучами, поэтому всё было окрашено в сказочные серо-голубые тона. Берендеево царство!
Бабушка Нюра жила в конце самой длинной улицы, немного поодаль от соседей. Дом её ничем не выделялся от других, такой же старый, серый, стоящий за таким же старым и серым деревянным забором. Мы поставили машину прямо напротив её окон.
– Я пойду одна. – Твёрдо сказала я – Не будем старого человека пугать такой большой делегацией.
– А если она тебя сразу в лягушку превратит? Как мы тебя узнаем? – Спросил Илья – Ты не забывай, она не простая бабка, а старая ведьма.
– Да, Оля, опасно в такое место по одному ходить. – Поддержал его Сакатов – Давай, хоть я с тобой пойду.
– Нет, я иду одна. Если что, буду кричать.
–Или квакать, смотря в каком виде ты на тот момент будешь. – Добавил свою ложку дёгтя Илья.
Я подошла к воротам и постучала в них колотушкой, висевшей на верёвке. Тишина. Я толкнула калитку. Закрыта. Я снова постучала, но уже сильнее. Рядом раздался голос:
– Иду, слышу. Видела, что подъехали.
Раздалось какое-то кряхтение, и калитка открылась. Передо мной стояла бабушка обычного деревенского вида. Длинная цветастая юбка, футболка, на голове платок, из-под которого выбиваются седые пряди. Но взгляд! Цепкий, недобрый, с хищным прищуром. Ей-богу, не шучу! Да и какие шутки, когда я про себя сразу подумала: «Ведьма!»
Видя, как я на неё внимательно смотрю, она улыбнулась, подслеповато щурясь, и сразу превратилась в милую старушку.
– Вы на одну ночь? Или на две? – Спросила она меня.
– На одну. – Я сразу поняла, что она сдаёт в наём жильё – А можно посмотреть комнату?
– Смотрите. Одна посмотришь, или все зайдёте?
– Одна.
Она повернулась, и, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, зашагала передо мной к дому. Нет, она ещё не скакала на скакалке, это точно. Во дворе у неё было чисто выметено, у стенки сарая, под навесом, аккуратно сложена поленница, напротив неё круглая клумба с анютиными глазками. Дверь в дом настежь открыта, там полнейшая темень, но она включила свет, и я увидела небольшую чистенькую веранду с двумя дверями. Она открыла правую дверь и махнула мне рукой, чтобы я туда прошла. Комната с большим окном, у одной стены диван, у другой кровать, застеленная голубым узорчатым покрывалом. Между ними круглый стол под клеёнкой. Прямо у двери узкий шкаф. Я словно очутилась в старом советском времени. Полный минимализм и давно забытый уют, не отягощённый забитыми до краёв полками с китайским ширпотребом. На полу два половика, один постелен на полу вдоль дивана, другой вдоль койки.
– Хорошо, – сказала я – а как тут у вас с питанием?
– Можете готовить, у меня баллон с газом. Кухня в избе. Посуду дам. За собой убирать только придётся вам самим, я сама видишь, еле хожу.
– А у вас тут тихо? Никто не включает громко музыку?
– Тихо, в нашем краю тихо. Так остаётесь?
– Да, остаёмся.
– Деньги вперёд. Постельное бельё чистое. Если баня нужна, топите сами и воду таскайте тоже сами. Как тебя зовут-то?
– Оля. А вас?
– Анна Фёдоровна меня зовут. Но можешь меня называть баба Нюра. Меня все так называют.
– Так вы тут одна живёте?
– Одна, а кого мне тут ещё надо?
– Так прямо у леса, хоть бы собаку завели.
– Я сама, как собака. – Она усмехнулась – Заселяйтесь.
Она повернулась и зашла в другую дверь, которая вела в дом. Я вышла из двора и подошла к машине. Сказав, что баба Нюра меня приняла за туристку и сдала мне комнату, я спросила:
– Там кровать и диван, то есть можно двоим остаться. Илья, ты можешь уехать, мы завтра на автобусе вернёмся. Ты будешь проезжать мимо остановки, посмотри расписание, мне позвонишь и скажешь.
– Не скажу, что я расстроен. – Честно признался Илья – Но я буду на связи, если что, звоните.
– Я вообще-то планировал сегодня вернуться в город, – вздохнул Сакатов – да ладно, места здесь хорошие, походим, посмотрим окрестности.
– Какие окрестности! – Возмутилась я – Мы же здесь по делу! Поезжай с Ильёй до магазина, купи лапши, тушёнки, я буду готовить на кухне и общаться с бабой Нюрой. А ты приглядывайся.
Я достала свою сумку из машины, и они уехали. Я увидела, как в окно смотрит баба Нюра. Это ж надо так ненавидеть людей! Даже не скрывает этого. Или она не понимает всю тяжесть своего взгляда? Я прошла до своей комнаты. Она вышла ко мне, и назвала сумму, которую я ей должна за два дня. Слава богу, что она реально оценивает звёздность своей гостиницы. Это меня немного успокоило.
– Уборная во дворе, за поленницей. – Бросила она мне, выходя из комнаты.
Я села на диван. Наверное, Катя и Даша тоже в этой комнате ночевали. Надо найти место, где они шашлыки жарили. Не
