Алистер Маклин - Когда пробьет восемь склянок
— Пропавший корабль я нашел сегодня во второй половине дня. В четырех или пяти милях к северо-западу отсюда. Сегодня вечером я поднялся на его борт.
— Что вы сделали, Каролина?
— Поднялся на борт этого корабля. Старый экипаж поехал домой. На борту находился новый. Гораздо более малочисленный.
— Вы видели Бетти и Дороти? — Несмотря на существование в наших передатчиках устройства, полностью исключавшего подслушивание, Дядюшка Артур настаивал на том, чтобы в разговорах использовались кодовые имена — женские, начинающиеся с той же буквы, что и настоящие. Это была довольно запутанная процедура. Сам он звался Анабеллой, я — Каролиной, Бейкер — Бетти, Дельмонт — Дороти, Ханслет — Харриет. Разговор принимал такой вид, будто речь шла об ураганах в Карибском бассейне.
— Да, — я глубоко вздохнул. — Они не вернутся домой, Анабелла.
— Не вернутся? — механически повторил он и замолчал так надолго, что я подумал, что прервалась связь. Потом в эфире снова появился его далекий, безучастный голос: — Я вас предупреждал, Каролина!
— Да, Анабелла.
— А корабль?
— Уплыл.
— Куда?
— Не знаю. Просто уплыл. Думаю, в северном направлении.
— Думаете, в северном направлении. — Дядюшка Артур никогда не повышал голоса, но тот факт, что он внезапно перестал соблюдать правила кодирования, дал мне понять, что он более чем расстроен, взбешен. — Куда в северном направлении? В Шотландию? В норвежский фиорд? Или же перегрузка товара произойдет в районе между средней Атлантикой и Баренцевым морем? Там ведь сущие пустяки — какие-то два миллиона квадратных миль… Упустили корабль! После всех разработок, затрат, беспокойств и так далее вы просто заявляете, что упустили корабль! — О планировании он мог и не напоминать, так как за него отвечал я. — А Бетти и Дороти?! — Последние слова свидетельствовали о том, что он снова взял себя в руки.
— Да, Анабелла, он ускользнул от меня. — Я почувствовал, как во мне начала закипать злость. — И если вы выслушаете меня до конца, то поймете, что дело из рук вон плохо.
— Слушаю.
Я рассказал ему все по порядку, и напоследок он отрубил:
— Понятно: корабль вы упустили, Бетти и Дороти потеряли, и теперь наши друзья знают о вашем существовании. Единственный козырь — секретность — полетел ко всем чертям, и все полезное, что вы сами сделали, сведено к нулю. — Пауза. — Я жду вас у себя сегодня вечером, в девять часов. Проинструктируйте Харриет, чтобы она отвела судно на базу.
— Да, сэр! — К чертям Анабеллу! — Я ждал чего-то подобного. Я совершил ошибку, разочаровал вас. И меня отстраняют от работы.
— Сегодня вечером в девять, Каролина. Буду ждать.
— Вам придется долго ждать, Анабелла!
— Что вы хотите этим сказать? — Дядюшка Артур продолжал говорить монотонным, безучастным голосом, в котором тем не менее было больше характера, чем в любом старательно поставленном голосе театрального актера.
— В этих краях нет самолетного сообщения, Анабелла, а рейсовый почтовый корабль придет только через четыре дня. Погода ухудшается, и я не хотел бы использовать наше судно, чтобы добираться до материка. Прошу меня извинить, но в данный момент я прочно застрял.
— Вы что, считаете меня полнейшим идиотом, сэр? — Он опять начал раздражаться. — Сойдете утром на сушу. К полудню я вышлю спасательный вертолет, который и подберет вас. Итак, в девять вечера в бюро, и не заставляйте себя ждать.
Это я уже слышал, но решил сделать последнюю попытку.
— Вы не могли бы дать мне еще одни сутки?
— Вы ведете себя как мальчишка и, кроме того, расходуете мое время зря. Всего хорошего!
— Прошу вас, сэр!
— Я считал вас умнее!
— Всего хорошего! Возможно, мы когда-нибудь и встретимся, правда, не думаю.
Я выключил передатчик, закурил сигарету и стал ждать. Через полминуты загорелся сигнал вызова. Я выждал, а потом включил аппарат. Я был совершенно спокоен. Кости брошены, мне наплевать.
— Каролина? Это вы, Каролина? — Могу поклясться, что уловил в его голосе волнение. Такое подчеркивается в книгах красной чертой.
— Да?
— Что вы сказали напоследок?
— Всего хорошего… Вы сказали: всего хорошего, и я сказал: всего хорошего.
— Не выставляйте меня идиотом, сэр, вы сказали…
— Если вы хотите, чтобы я завтра забрался на борт вашего чертова вертолета, — ответил я, — то вместе с пилотом вам придется послать вооруженный отряд. Вооруженный и, надеюсь, отменный, так как у меня имеется «люгер», и вы знаете, что я умею с ним обращаться. И если мне придется кого-нибудь пристрелить и я предстану перед судом, то и вы встанете рядом, ибо, несмотря на все ваши связи, нет таких мер, которые вы могли бы использовать против меня. И ничто не даст вам права посылать людей, чтобы арестовать меня. Меня, невиновного человека. К тому же я не считаю себя состоящим у вас на службе. Условия договора недвусмысленно говорят, что в любую минуту я могу отказаться от работы, если в данный момент не принимаю активного участия в какой-либо операции. Вы только что отстранили меня от работы и вызвали в Лондон, так что заявление о моем уходе появится на вашем столе, как только здесь заработает связь. Бейкер и Дельмонт не были вашими друзьями. Они были моими друзьями с тех пор, как я поступил на вашу чертову службу. А у вас хватает бесстыдства сидеть в конторе и валить вину за гибель этих двух человек на меня, хотя вы чертовски хорошо знаете, что каждый шаг, который мы предпринимаем в той или иной операции, в конечном итоге одобрен вами. Ко всему прочему вы лишаете меня возможности привести в порядок счета. Мне поперек глотки ваша работа! Всего хорошего!
В его голосе появилась осторожная, проникновенная нотка:
— Но это же не причина, чтобы так сразу набрасываться на меня… — Я был совершенно уверен, что до сих пор никто не осмеливался разговаривать с контр-адмиралом сэром Артуром Арнфордом Джейсоном таким тоном, но он, казалось, не очень-то волновался по этому поводу, Он был хитрым, как лис, и со своей способностью мгновенно взвешивать все «за» и «против» он быстро сопоставил данные и просчитал, в какой степени он может принять участие в моей игре, удерживая меня при этом на краю пропасти. Наконец он спокойно сказал: — Надеюсь, вы остаетесь не только для того, чтобы проливать слезы? Ведь у вас что-то есть на уме?
— Да, сэр. Кое-что… — В этот момент я бы сам с удовольствием узнал, что же именно.
— Хорошо. Даю вам еще двадцать четыре часа, Каролина.
— Сорок восемь.
— Пусть будет сорок восемь, а потом вы возвратитесь в Лондон. Слово?
— Обещаю.
— И потом, Каролина…
