Валентин Новиков - Острова прошедшего времени
Нас снова тряхнуло, затрещал корабль, и мы облегченно вздохнули, увидев наш полутемный славный сарай.
Славка долго еще стучал зубами не то от страха, не то от холода.
* * *Когда я пришел домой, возле подъезда стоял автофургон из мебельного магазина, и отец вместе с рабочими таскал к нам на четвертый этаж разобранный спальный гарнитур. Я тоже стал таскать всякую мелочь. Мама показывала, куда что ставить. У мамы от радости даже щеки сделались розовыми. Она суетилась, то и дело напоминала, чтобы несли осторожнее, чтобы не оцарапали полировку.
Я так устал за этот день, что едва доплелся до кровати и сразу уснул. Мне снился черный кот. Он держал в лапе мелок и толковал мне, что позитроны – это те же электроны, только в минусовом времени, писал какие-то формулы на черной доске. Морда его была белой от мела. Он старался вовсю, как будто я мог что-то понять. Мел крошился и сыпался на пол. Потом распахнулось окно, и в комнату ворвался холодный ветер. Раскрошенный мел превратился в снег и закружился по комнате. Кот ежился от холода, дул на лапы, но все писал и писал на доске. Наконец он закончил свои расчеты и сказал:
– Этого люди не должны знать, иначе они используют время в военных целях, что приведет к распаду жизни.
– Зачем же тогда ты мне это рассказываешь? – спросил я.
– Но ведь ты спишь,– ответил кот.
– Да, ты прав, я сплю. Сегодня был такой тяжелый день...
– Эти расчеты,– продолжал кот,– я должен где-то спрятать. И я решил спрятать их в твоей памяти, но так глубоко, что ты никогда их оттуда не достанешь.
– Почему же ты не хранишь их у себя?
– Я уже стар, а детей у меня нет. Вернее, есть, но разве разберешь, где свои, а где чужие.
– Твои должны быть черные,– сказал я.
– Не обязательно,– ответил кот.– Могут быть и серые.
Кот от холода сунул концы лап себе под мышки и раздраженно сказал:
– Где только их черти носят?
– Кого? – спросил я, но мой голос как бы разбился на куски и прозвучал совсем глухо. Кот или не расслышал, или не захотел ответить. Что-то отвлекло его.
И тут стало перестраиваться пространство. Доска вытянулась в нить, потолок понесся вверх, разрастаясь и все более искривляясь, стены свернулись в прозрачные трубки, а кот раздвоился, как двоится ложка в стакане воды. Все залил яркий радостный свет, снежная крупа вспыхнула, взметнулась прозрачными брызгами, и в воздухе возникли парусные корабли. Приближаясь, они скользили в каком-то другом пространстве, их паруса ослепительно белели. Я сразу их узнал. Первый корабль медленно развернулся и стал при полных парусах, не бросая якоря. С борта прямо ко мне протянулась ровная, как луч, дорожка, и по ней побежали дети. Вот девочка, похожая на Тоньку, увидела кота и с радостным криком схватила его на руки.
– Вернемся – я тебе покажу,– сказала девочка.– Из-за тебя моему папе попало от службы времени. Надо же – забрался в двадцатый век. И что хорошего ты тут нашел?
Я хотел сказать ей, что в двадцатом веке совсем неплохо, но не мог даже пошевелить губами.
Дети шумели, бегали, что-то разглядывали, смеялись.
– А ну-ка, угадай, что это было? – спросил мальчик лет десяти, показывая семилетнему малышу на телевизор.
Тот сморщился, силясь припомнить, растерянно моргал.
– Стыдно не знать,– сказал старший мальчик.– Это один из первых опытов применения электроники. На экран проецировалось плоское изображение.
Прозвучал короткий гулкий сигнал, и дети поспешно побежали на корабль.
Последней ступила на трап девочка, державшая на руках кота.
Я бросился за ней, но моя нога прошла сквозь прозрачный трап как сквозь воздух. Стены стали быстро раскручиваться и выпрямляться. Потолок вернулся на свое место. Вернулась и доска, но все, что на ней написал кот, кто-то старательно стер, не оставив ни одной цифры.
Странно, но этот дурацкий сон разбудил меня. В глазах двоилось и троилось, словно все еще продолжало перестраиваться пространство. Кружилась и болела голова. Я босиком потихоньку прошел на кухню, достал из шкатулки мамины таблетки от головной боли и выпил сразу две. Потом вернулся в постель и уснул.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Никого из нас дядя Альберт и близко не подпускал к пульту управления машиной времени. Но я давно уже заметил, что Славка с вниманием, какого у него прежде не было и в помине, следил за каждым его движением. Он буквально ходил за ним по пятам, как кот за теткой дяди Альберта. Прибегал к нему раньше всех нас и позже всех уходил.
Однажды, когда дядя Альберт ушел из сарая, Славка вскарабкался на корабль и сел к пульту. Я сначала не обратил на это внимания, пусть посидит, помечтает, но когда он что-то там принялся переключать, я бросился к нему.
Когда я забрался на корабль, на пульте горели все индикаторы, и Славка, как завороженный, глядел на шкалу времени и уже тянулся к стрелке.
Я схватил его за шиворот и так дернул, что отлетела и куда-то покатилась пуговица.
– Ты что, с ума сошел?
– Слушай, Валерка,– зашептал Славка, по-моему, даже не заметив, что я держу его за шиворот.– Я включил машину.
– Пошел отсюда, дурак!
Я стащил его с сиденья, дал коленом под зад.
Едва мы спрыгнули с корабля, вошел дядя Альберт. К счастью, он ничего не заметил.
Тонька в этот день почему-то не пришла. Я все поглядывал на калитку, и Махмут заметил это.
– Ты что это сегодня головой крутишь? – спросил он.
Не знаю, как мне удалось не покраснеть. Дядя Альберт оглядел корабль, погладил рукой обшивку.
– Я думаю,– сказал он,– рисковать больше не следует. Дважды нам повезло, но испытывать судьбу слишком часто не стоит. Ведь и в недалеком прошлом немало интересного, ребята.
Я мельком посмотрел на кислое лицо Славки. Он, как видно, уже нацелился отправиться куда-нибудь к самым истокам жизни. Откуда у него такой азарт? Сильнее всех он рвался к доисторическим людям в ледниковый период, а сам первый там раскис, посинел, закутался в одеяло, как огородное чучело. Трясся от страха и просился домой.
– Дядя Альберт,– вдруг заныл он, вытянув ладони,– неужели мы хоть одним глазком не посмотрим на юрских ящеров и каменноугольный лес?
Дядя Альберт, раскуривавший в это время трубку, даже поперхнулся дымом и закашлялся.
– Ты, по-видимому, просто не отдаешь себе отчета в том, что говоришь,– отгоняя рукой дым, сказал он.– Это прыжок в сто миллионов лет, это совсем другая карта планеты. Пытаться проникнуть туда – безумие. Мы провалимся в преисподнюю.
Обычно дядя Альберт охотно рассказывал нам о животном мире и геологии Земли, а тут не стал даже разговаривать: такой глупостью показалось ему то, что сказал Славка.
