Макс Пембертон - Бриллиантовый корабль
– Понимаю, сэр! Только бы не опоздать!
Он хотел этим сказать, что мы уже, пожалуй, находимся в досягаемости выстрелов преследуемых, и стремглав ринулся вниз, чтобы сказать относительно «полухода», как он выражался. Приказание поспело минута в минуту. Раздался громовой выстрел, и в море, на расстоянии одной восьмой мили от нашего штирборта, упало ядро. Нет слов для выражения впечатления, произведенного на мой экипаж падением этого ядра. Надо полагать, что до этой минуты никто не верил в возможность такого зрелища, представить которое они себе никак не могли. Выстрел и ядро! Наименее сообразительный из них понял значение этого. Что касается гениального ирландца, то он съежился, как старуха, которой кажется, что с крыши валится черепица.
– Ах, черт бы их побрал, Фабос! Не ранен ли я куда-нибудь?
– Под ложечку, пожалуй, Тимофей!
– Но это ядро, которым они стреляли?..
– Я пожалуюсь на него, Тимофей, когда мы взберемся к ним на борт.
Он весь побелел... Что ж, я протаю ему это. Он, как и все остальные, понял, чего может нам стоить преследование этого судна и сколько страниц прибавится к истории преступлений. Громовой выстрел из большого орудия, нарушивший тишину ночи, больше слов дал ему понять настоящую истину.
– Нет, право, гнев так и кипит во мне!
– Вернемся в таком случае назад, Тимофей!
– Хоть выложи ты передо мной тысячу соверенов, ни за что!
Слова его вызвали общее веселье. На это нам ответили и с парохода, убегающего на всех парах; подхваченный слабыми порывами ветра ответ донесся к нам по водяной зыби моря, которое начинало уже волноваться, как бы заслышав отдаленный голос бури. Да, она надвигалась, пока еще не замечаемая нами, ибо глаза наши заняты были одними лишь чернеющими вдали очертаниями парохода.
– Вот вам и вода на суп, сэр! – сказал квартирмейстер Каин. – Ветру вам тут надует на целую чашку.
Мы почти не слышали его, но капитан Лорри, осторожный, как всегда, спустился в свою каюту, чтобы посмотреть на песочные часы, и вернулся назад с очень серьезным лицом.
– Сомнения не может быть, сэр, буря нагрянет, – сказал он мне.
– А если так, Лорри, что тогда?
– О, судно само покажет нам это.
– Я не сомневаюсь в нем. Будь это только днем, Лорри...
– Ах, сэр, превратись все наши желания в соверены, какие бы из нас вышли волшебницы-бабушки!
– Они погасили огни, Лорри, – сказал я. – Счастьем своим они обязаны ночному мраку. Мы потеряем их теперь из виду, но найдем снова, когда будем переплывать Атлантический океан!
– И я с вами, будь это хоть два раза вокруг света и обратно.
Волнение этой ночи странно подействовало на нервы людей, и они, подобно всем матросам вообще, были поражены суеверным ужасом под влиянием окружавшей их тайны. Там среди валов мрачного океана находилось неизвестное судно, на поиски которого мы отправились. Ночная тьма скрывала его от нас, волны моря росли, и ветер начинал дуть с силой шторма. Нечего было и думать о выстрелах из пушки и о возможности открытой войны против нас. Там спешили в открытое море, надеясь спастись. Наш прожектор высвечивал пространство волнующейся воды и черный остов судна, борющегося с водопадами пены. Вскоре оно исчезло среди мрака бурной ночи...
IX
Появление неизвестного судна
Я уснул около полуночи, будучи уверенным в том, что ночь эта написала последнее слово всей этой истории. Ураган все еще не уменьшался, и ветер, дувший с юго-востока, гнал нашу яхту, точно деревянную щепку. Как ни была хороша моя яхта, она, подобно многим турбинным судам, становилась мокрой во время бури и не доставляла особой радости человеку, привыкшему к суше. Мы стремительно неслись по взволнованному морю и нос яхты то и дело врезался в целые горы шипящей пены. Даже матросы мои жаловались на ее неудобства, не говоря уже о моем бедном друге Тимофее Мак-Шанусе, который молил меня, ради любви моей к Богу, бросить его за борт.
– Для того ли покинул я дом моих отцов? – жалобно спросил он меня, когда я вошел в каюту. – Это ли страна с молочными реками и кисельными берегами, о которой ты говорил мне? Останови яхту, говорю тебе, и высади меня на берег! Дай мне умереть среди негритосов... Умертви меня опиумом... И я возблагодарю тебя, о человек! Я буду звать тебя лучшим другом Тимофея Мак-Шануса.
Бедняга! Я засыпал уже, а стоны его еще раздавались у меня в ушах. Голос его звучал мне упреком, когда я проснулся. Это было, я думаю, около трех часов утра. Рассвет забрезжил на небе, покрытом черными тучами. Раскачивание лампы, висевшей на медных кольцах, свист ветра за стенами моей каюты указывали на то, что ураган несколько уменьшился. Я спросил Мак-Шануса, не он ли разбудил меня; он ответил, что сюда приходил капитан и звал меня наверх.
– Высади Тимофея Мак-Шануса на берег, пусть негритосы сожрут его, – сказал он и продолжал почти со слезами на глазах: – От меня ничего уж больше не осталось. Я теперь – пустой барабан, годный только для потехи. Похорони меня там, где растет трилистник... Скажи при этом что-нибудь о превратностях судьбы, преследовавшей того же самого Мак-Шануса!
Я старался, насколько мог, развеселить его и затем отправился на палубу, куда меня звал капитан. Авель, квартирмейстер, стоял у штурвала, а наши офицеры вместе с капитаном – на мостике. Море все еще волновалось, но ветер значительно стих. Небо с подветренной стороны было покрыто темными грозовыми тучами, но на востоке уже прояснялось. Поверхность волнующегося моря светилась чудными оттенками – золотистые, серые и зеленые полосы переплетались между собой самым причудливым и чарующим образом. Волны все еще подымались высоко, но сила их натиска была теперь значительно меньше и хотя по-прежнему шел дождь, но он уменьшался с каждой минутой. Все это я заметил сразу, как только вышел из люка. Но зачем капитан Лорри звал меня? Я узнал об этом, только очутившись с ним рядом на мостике.
Он протянул мне свою холодную, как лед, руку и помог взобраться на лестницу. Стоявшая там небольшая группа была, как мне показалось, слишком испугана, чтобы говорить. Лорри указал мне рукой на плывущее под парусами судно, которое сильно раскачивалось на волнах приблизительно в полумиле от нас. Подзорная труба, которую он мне сунул в руку, мало помогла мне, так густо покрывались брызгами ее стекла. С первого взгляда я заметил только, что судно имеет четыре мачты, что оно необычайной величины и, по-видимому, хорошо выдерживает ветер, несмотря на то, что мачты его обнажены. Что касается остального, то оно походило на любое судно, отправившееся из Европы «вниз за экватор» и теперь возвращавшееся обратно мимо мыса Горн.
