Абдулла Хакимов - Задание на всю жизнь
Муфтий раздраженно поднял голову и, увидев незнакомого гостя, смиренно ожидавшего ответа на приветствие, неожиданно закричал:
— Будь прокляты ваши отцы, продавшие русским свою нацию! Для чего ты явился? Вершить преступные дела? Или хочешь накликать беду, словно сова?
Любой встречи ожидал Мирза Садыков, только не такой…
Сколько раз его уговаривали, приглашали в мечеть! Что ж, пусть себе кричит, брызгаясь слюной, этот старик. Нужно хранить спокойствие.
Он удивленно поднял брови, опустил руки.
Пусть кричит… Очевидно, это что-то вроде экзамена…
А теперь… Мирза резко повернулся и вышел, не произнеся ни слова.
Он казался спокойным, хотя сердце его колотилось. Мирза знал, что немало эмигрантов, бежавших «оттуда», обвинялись здесь в шпионаже в пользу русских, Хан Казы и другие профессиональные убийцы уводили ни в чем неповинных людей в пустыню. Там, недалеко от советской границы, их живьем, со связанными руками и ногами зарывали в песок.
Но его, кажется, трудно в чем-либо обвинить. Он был осторожен. Похоже, что его просто брали на испуг — не дрогнет ли?
Мирза понимал, что его не оставят в покое. Шпионы муфтия будут следить за каждый шагом, наводить справки.
Наконец муфтий придет к заключению, что Мирза «преданный националист». Окончательно утвердиться в этой мысли имама заставит голубой конверт из Парижа, от Мустафы Чокаева.
…В чайхане Али Акбара снова стали появляться приближенные имама, уговаривая Мирзу посетить уважаемого муфтия.
— Это была вспышка гнева, — объяснял Хан Казы.
Мирза обиженно отворачивался:
— Такой встречи от вашего муфтия я не ожидал. В чем я виноват?
— Правильно, правильно! — соглашался Хан Казы. — Но поймите имама… Ему приходилось разочаровываться в людях. Многие предавали нацию…
— Я подумаю… — уже спокойнее отвечал Мирза.
Но не торопился.
Вскоре порог чайханы переступил самый дорогой и уважаемый Али Акбаром человек, видный мусаватист, наиболее влиятельный из эмигрантов азербайджанцев в Мешхеде — Маджид Бек эффенди. До этого дня он никогда не посещал подобных мест, но Мирза слышал о нем: его часто вспоминали в чайхане, называя защитником и покровителем, считая великой честью встретиться и побеседовать с ним.
Когда Маджид Бек вошел в чайхану, Али Акбар бестолково засуетился вокруг дорогого гостя, не зная, куда деться.
— Проходите, уважаемый господин. Прошу вас.
Он низко кланялся — куда только девались его гордость и хозяйская спесь!
Усадив гостя на самое почетное место и приложив руки к груди, Али Акбар заискивающе смотрел на эффенди, готовый предупредить каждое его желание, Перед гостем появились сладости, а чай заварили в красивых, дорогих чайниках, которые подавались в особенно торжественных случаях.
Заметив Мирзу, хозяин приказал:
— Принеси халвы… Быстрее!
Мирза впервые видел хозяина таким возбужденным, суетливым. Он стремглав бросился выполнять поручение.
— Подождите!
Маджид Бек поднял руку и остановил молодого работника. Потом, повернувшись к Али Акбару, зло бросил:
— Принеси сам! Не заставляй юношу делать такую работу! Он достоин нашего уважения. Я пришел, чтобы просить его пойти со мной.
Озадаченный и ничего не понимающий Али замер.
— Ну… — повторил гость.
Наконец Али промолвил:
— Мой господин, если Мирза нужен вам, пожалуйста… Я буду весьма польщен.
Он попятился на кухню. А Маджид Бек подозвал и усадил слугу рядом с собой.
Благообразный, хорошо одетый и причесанный, с изысканными манерами, Маджид Бек оставлял впечатление интеллигентного человека. Расспросив Мирзу о делах, сделал вид, что он приятно удивлен, когда услышал о его учении в Гандже, в Баку, о знакомстве с видными мусаватистами.
— Вам нечего делать здесь, — по-турецки сказал гость. Он говорил уверенно и повелительно. — Вы поедете со мной.
— Хорошо, господин… — послушно согласился Мирза.
Они вышли из чайханы. Маджид Бек вел Мирзу прямо в махаллю Арк, где располагалась мечеть суннитов.
«Видимо, меня ждет вторая встреча… — думал Мирза. — На этот раз имам, кажется, не должен беситься».
Они молча прошли под своды мечети и направились к худжре Садретдинхана. Приветствуя гостя, муфтий встал и, шагнув навстречу, неожиданно заключил его в объятия.
— Прости, родной! В прошлый раз я обидел тебя. Принял за шпиона, подосланного русскими. Но пойми, такая осторожность нужна!
Он улыбался, был вежлив и добр. С достоинством поздоровавшись с Маджид Беком, усадил гостей.
Мирза пробормотал слова почтения и благодарности.
В этой худжре даже Маджид Бек каждым словом и жестом стремился выразить свое уважение к имаму как к святому человеку.
После вежливых вопросов о здоровье, о жизни муфтий поднял край красного исфаганского ковра, на котором он сидел, и достал листок бумаги. Многозначительно улыбаясь, двумя руками протянул его Мирзе, подчеркивая этим значимость письма в голубом конверте с парижским штампом.
Прочитав письмо, Мирза легкой улыбкой попытался скрыть свое волнение. Улыбку можно было истолковать примерно так: разве я нуждаюсь в такого рода протекциях!
Конечно, советская разведка сумела «довести» до Мустафы Чокаева сведения о жизни и делах «молодого националиста» Мирзы Садыкова.
В письме подчеркивалось, что Мирза является одним из верных защитников нации, способным интеллигентом, человеком с большим будущим и поэтому достоин должного уважения и доверия. В конце письма говорилось о необходимости привлечения его к работе в организации «Милли Истиклал».
Услышав о Мирзе, муфтий, конечно, сразу же послал в свой центр запрос: он был слишком осторожен, чтобы доверять сведениям, полученным его шпионами у самого Мирзы. Получив аттестацию за подписью Чокаева, он уже ни в чем не сомневался.
Ведь Мустафа был председателем общества «Туркестан милли истиклал джамияти», главным редактором антисоветского журнала «Ёш Туркестан». Координируя действия своих отделений, размещенных в ряде восточных государств, именно Чокаев объединял эмигрировавших националистов.
Письмо столь высокого лица привело муфтия в доброе расположение духа. Радовало его и посещение влиятельного единомышленника Маджида Бека, подарки, принесенные Али Акбаром, и, конечно, возможность получить образованного, преданного помощника.
— Сегодня у нас праздник, — заявил муфтий. — Давайте-ка я вам приготовлю плов по-ташкентски. Говорят, это у меня получается неплохо!
И он засучил рукава.
