Юрий Гаврюченков - Кладоискатель и сокровище ас-Сабаха
Продажа исторических ценностей, намеченная как безобидная коммерческая операция, перерастала в голый криминал, которым, как мне казалось, дело не кончится.
Нам надо было срочно исчезнуть, и мы поехали к Гоше на дачу.
5
Сосновые поленья сухо потрескивали в глубокой пасти камина. Я сидел в кресле, вытянув ноги к огню, наблюдая, как пляшут языки пламени, и потягивал превосходное ирландское виски. И зрелище, и напиток действовали успокаивающе – именно это мне и требовалось. Я слушал объяснения Гоши Маркова, отслеживая факты с холодной академической скрупулезностью.
После смерти Хасана ас-Сабаха исмаилиты существенно утратили свое влияние, но до конца уничтожить шиитскую секту «пожирателей гашиша», как и любую террористическую организацию, не удалось. Около миллиона исмаилитов и сейчас живут в памирских районах Северной Индии, Пакистана, Афганистана и Таджикистана. Они возделывают маковые поля, торгуют опием и лепят из конопляной пыльцы чарз. Иных серьезных источников дохода у них нет. Духовный лидер исмаилитов Карим-шах ал-Хусайни, носящий титул имама Ага-хана IV, лелеет мечту о возрождении былого величия. Для хашишинов чрезвычайно большую роль играли личные вещи вождя – Хасана ас-Сабаха, которые пропали сразу после его смерти. Исчезнув из крепости Аламут, они считались утерянными навсегда. Вероятнее всего, их выкрали и постарались укрыть противники секты (умница, Петрович, браво!). Со временем фидаины стали основной боевой единицей в борьбе мусульман против неверных. Целью миссии, с которой прибыли немцы, было не допустить укрепления позиций исламского фундаментализма путем возрождения организации хашишинов, могущего произойти в случае возвращения реликвий. Радикальных исламистских организаций, занимающихся террором, хватало и без этих легендарных киллеров-отморозков.
В уютной тиши гостиной было очень приятно слушать исторические экскурсы, делая время от времени глоток из стакана со льдом, даже тягостное сознание причастности ко всем этим делам куда-то исчезало. – Кто эти немцы? – спросил я.
– Они члены ордена тамплиеров, – невозмутимо ответил Гоша.
Очевидно, Марков задался целью меня шокировать, подкидывая все новые и новые сюрпризы. Теперь он дал понять, что идет противоборство организаций, возникших еще в глубокой древности. «Тампль» на французском означает «храм». «Братство воинства храма, рыцарей храма, сражающихся вместо бедняков храма Соломона» было создано в 1118 году французскими крестоносцами в Иерусалиме и вскоре приобрело широкую популярность. Во многих странах Европы были образованы филиалы, и лет двести «храмовники» продолжали победное шествие, пока разорившийся король Франции не решил поправить свое финансовое положение. 13 октября 1307 года по приказу Филиппа IV были схвачены все члены ордена, находящиеся на территории королевства, а их имущество конфисковано в казну. 2 мая 1312 года «Братство воинства Христа» было упразднено буллой Римского Папы Климента V, в миру Бертрана де Гота, обязанного монарху своим папским титулом, и тогда подверглись гонениям остальные рыцари Храма, находящиеся в самых отдаленных филиалах. Тем не менее орден оказался весьма живуч, да и полного истребления его не требовалось Ватикану. Обессиленного зверя легче приручить: потомки крестоносцев продолжили священное дело воинства Христова в борьбе с воинством Аллаха. Приехавшие в Петербург Эрих Август Лестер фон Ризер со товарищи являлись представителями германского филиала тамплиеров – ордена строгого повиновения, заново основанного в XVI веке Готтхельфом фон Хундом, – с которыми в ходе коммерческой деятельности оказались связаны Борис Михайлович Марков и его сын. Выслушав Гошу, я обреченно спросил: – Что же теперь делать?
– Есть в городе еще один господин, – задумчиво ответил Марков. – Он представляет испанский орден – Алькантара. Ему ты сможешь продать свою находку. – Откуда ты их всех знаешь? – поразился я.
– Приходилось работать вместе, – многозначительно заметил Гоша. – По сути, мы делаем одно дело.
– А сразу почему к этому испанцу не обратились, если он был в Питере?
– Потому что он рыцарь Алькантары, а не ордена храма, – ответствовал Гоша, и я далее вникать не стал. Приоритеты – это его забота, а мне надо поскорее реализовать вещи.
– Ладно, – резюмировал я, – на твое усмотрение. Будем надеяться, что чурки до нас больше не доберутся.
– Mortem effugere nemo protest[6], – отрешенно произнес Гоша.
– Me quoque fata regunt[7], – невольно улыбнулся я.
Как же редко приходится встречаться с достойным собеседником. Что за жизнь!
– Жизнь есть сон, – проницательно заметил Марков, словно отвечая на мои мысли.
– Тогда пусть он длится как можно дольше, – не будучи в восторге от китайских мечтателей наподобие Чжуань Цзы, взгляды которых Гоша, видимо, разделял, я опустошил стакан, угнездил его на журнальном столике и сменил тему разговора. – Почему ты не дал мне завалить арабов?
– Зачем тебя подставлять? Пока ты хранитель реликвий, мог бы не высовываться. Зря ты бегаешь по городу с криминальным пистолетом, – вздохнул Гоша. – Все нормальные люди ходят с холодным оружием. За него теперь не сажают. Если попадешь ся ментам – только штраф и конфискация. Можно хоть меч таскать, хоть кинжал, хоть саблю. Вот мы и приноравливаемся. Арабы – серьезные ребята в ножевом бою, но против катаны слабоваты.
– И давно ты ходишь с мечом по городу?
– Как только срок за него заменили штрафом. «Если меч понадобится хоть раз в жизни, носи его с собой всегда!» А вот ты напрасно с собой пистолет таскаешь. Уголовную ответственность за огнестрел еще никто не отменял.
– Лучше рискнуть, – сказал я. – С пистолетом против бешеных арабов как-то надежнее.
– Поступай как знаешь, – пожал плечами Гоша. – Только без большой нужды не применяй. Некоторые поступки необратимы.
– Ты уверен, что после сегодняшней резни тебе не захотят отомстить?
– Вовсе не уверен. С исмаилитскими реликвиями ты поднял большую бучу. Вообще-то хашишины в Питере народ мирный. Они не собирались привлекать к себе внимание. Задача исмаилитов здесь гнать наркотики в Европу, а не воевать. Гораздо безопаснее втихую делать свое дело. Это и удобнее, и дешевле. К тому же пока невыгодно открывать в нашем городе новую зону боевых действий, поэтому близнецом Сараево Питер не станет.
Обращаться за уточнениями, Сараево 1914 года или 1994-го имел в виду Гоша, почему-то расхотелось. Ну их всех к черту! Что мне нужно, так это получить свои сорок тысяч, а не соваться в дремучие разборки из-за непонятных идей. Я вспомнил Валеру с Женей, вспоротых в трущобах Бухары, и ощутил на спине ледяные пальцы смерти. Теперь-то я догадывался, чьих это рук дело, и не очень хотел присоединиться к дебильной компании. Меня больше устраивала жизнь – даже если она есть сон.
