Виктор Пронин - В исключительных обстоятельствах
— Удалось.
— Знаем, как такие вещи удаются. Слыхали, в день отъезда ребята центральный гастроном взяли? Вот им и удалось.
— Я ведь сколько лет думал, — продолжал Арнаутов, — вот в Ростов приеду, тогда уж поживу... Все откладывал, откладывал... А сейчас понял — поздно. Не могу я туда ехать. Видно, с острова мне одна дорога осталась.
— Скажу я тебе, батя, народную мудрость, — Виталий засмеялся. — Год за годом идет, время катится. Кто не блудит, не пьет — ох, спохватится!
— Придется нам о сейсмологии в другой раз поговорить, — сказал Арнаутов и вышел из купе.
Левашов хотел было выйти вслед за ним, но передумал. Он посмотрел на Виталия, мимоходом окинул взглядом чемоданы, узлы, повернулся к Олегу.
— Обиделся старик.
Олег не ответил. Его крупное, мясистое лицо было неподвижно и бесстрастно. Только легкое пренебрежение можно было заметить в выражении глаз, в форме больших сочных губ, в изогнутых бровях.
— Ну и дурак, что обиделся, — отозвался Виталий.
— Он не дурак, — проговорил Олег медленно. — Он — старик. Если бы ты со мной так поговорил...
— Так что было бы?
— Уже отливали бы тебя, — Олег спрыгнул с полки и сел рядом с Виталием, положил ему руку на плечо, участливо заглянул в глаза и повторил: — Отливали бы тебя, парень. Если бы, конечно, захотели. Я бы не стал.
— Чего ж ты не заступился, раз такой смелый?
— Успеется, — улыбнулся Олег. — Тымовское еще не скоро. До Тымовского еще много чего случится, верно говорю? — обернулся он к Левашову.
— Должно, — неопределенно ответил Левашов. — Послушай, а чего он тебя летуном назвал?
— Мы тут маленько о профессиях поговорили, вот я и признался в своем грехе. Летун я, перебежчик.
— Рыба ищет, где глубже, — начал было Виталий, но смолк.
— А сейчас кем работаешь? — спросил Левашов.
— Старшим куда пошлют! — захохотал Виталий.
И Левашов с трудом удержался, чтобы не выбросить его в коридор. Олег ответить не успел, Левашов увидел только, как напряглись и побелели его крупные ноздри. Но он только похлопал Виталия по плечу, раздумчиво так, многообещающе.
— Послушай, Сережа, в шестом вагоне едут бичи... Отчаянные ребята и, по-моему, не в ладах с законом.
— Вряд ли те свяжутся с бичами. Публика ненадежная во всех смыслах. Но проверить надо. Сможешь?
— Конечно. Я вроде в друзьях у них.
— Только вот что, Пермяков, ты поосторожней.
— А еще у меня на примете один товарищ, который за все время только один раз в туалет сходил. И то на скорую руку...
— Вот это уже серьезней. Кто он?
— Говорит, что профсоюзный активист...
— Кстати, а ты кто? — спросил Левашов.
— Я снабженец. Помнишь, мы в прошлом году со снабженцами возились? Вот я и взял себе эту легальную специальность. А ты?
— Сейсмолог.
— Это после Урупа?
— Вот-вот... Надеюсь, моих сейсмознаний для широкой аудитории вполне достаточно.
— Послушай, Сергей, откровенно говоря, я в панике. Прошло достаточно времени, чтобы мы приехали в Тымовское, а у нас — ничего да еще немного. А если бы не было этой остановки?
— Не случись эта остановка, все мы вели бы себя немного иначе. И преступник тоже. Да и в Тымовском ребята не сидят сложа руки. Если преступника там должен был встречать сообщник, его, возможно, уже засекли. Если нашего попутчика никто не должен встречать, то все сложнее...
— Как ты думаешь, Серега, у нас есть один шанс из ста?
— Есть. Я думаю, у нас есть даже по шансу на брата. Мы его возьмем, я уверен.
— Ты что, поддерживаешь мой моральный дух? Это ни к чему, я в любом случае сделаю все, что от меня зависит, — верю я в успех или нет.
— Если не веришь — не сделаешь. Не сможешь. Не получится, Пермяков. И ты даже знать не будешь о том, что сделал только половину возможного. Каждую свою неудачу, каждый маленький срыв ты будешь воспринимать как нечто совершенно естественное и неизбежное, с каждой неудачей сил у тебя будет все меньше. Сил будет меньше, ты понимаешь? Если же ты уверен в конечном успехе, то каждая неудача будет тебя... бесить, понял? Ты будешь наполняться энергией, как аккумулятор. Ты станешь гением розыска, хочешь ты того или нет.
— Ну спасибо, Серега, ну утешил.
— Ты напрасно так, я в самом деле уверен, что мы найдем эти деньги. Во-первых, похитить деньги гораздо легче, нежели потом распорядиться ими. Ведь их еще нужно поделить, а, это непростая задача для той публики, которая идет на ограбление. Каждый из них свой собственный риск считает самым отчаянным, свое участие в ограблении — основным и, естественно, за свои страхи денег хочет получить побольше. Хорошо! Мы не возьмем его в поезде. Не узнаем, кто он. Допустим. Но ведь с прибытием поезда в Тымовское поиск не прекращается. Все только начинается, Пермяков. Сейчас у нас первая пристрелка, разведка боем. Главная схватка впереди. Ты всех знаешь, кто едет в твоем вагоне?
— Всех, а как же!
— Их имена, адреса, места работы, семейное положение?
— Откуда, Серега?!
— О чем же ты с ними разговариваешь? Вернее, что ты берешь из разговоров? Что вносишь в записную книжку, когда остаешься в купе один? Ведь это очень просто — уточнить потом правильность тех сведений, которые каждый сообщает о себе. А преступник неизбежно лжет. Он должен лгать, он вынужден это делать, чтобы замести следы.
— Знаешь, вот я слушаю и думаю — не зря ведь Катя так уважает тебя. Мне казалось, что все дело в твоем росте. Рост, конечно, главное, но не единственное... Надо же...
— Ладно, Пермяков, разбежались. Кажется, кто-то идет... «Познакомимся» позже. Не забудь — как можно больше сведений. Самых разнообразных, вроде бы незначительных. В незначительных вещах человек обычно не лжет, у него сил на это не хватает. Он соврет, называя свою фамилию, но имена детей или жены назовет правильно. Он соврет, называя город, где живет, но номер квартиры укажет верный.
За несколько лет жизни на острове Левашов уже сталкивался с бичами, знал их повадки. Они шатались по всему Дальнему Востоку, эти морские, таежные, островные и прочие тунеядцы. Матросы, списанные на берег за всевозможные провинности, рыбаки, ожидающие путины, летуны, люди, которые прибыли сюда в поисках голубой романтики и теперь употреблявшие это слово разве что в качестве ругательства. Среди бичей встречались люди, сбежавшие от жен, долгов, алиментов, от опостылевшей конторской жизни, люди, разочарованные в городах, друзьях, самих себе. Попадались и убежденные сезонники, которые просто ждали момента, чтобы уйти в море, на промысел, в тайгу.
Тяжелую северную богему выдерживали далеко не все, и состав бичей постоянно обновлялся. Матросы в конце концов находили место на судах, рыбаки уходили на лов кальмаров, сайры, крабов, а разочарованные быстро разочаровывались и здесь и убирались восвояси, притихшие и помудревшие.
