В. Пашинин - МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ 1968 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов)
Еще когда они шли на задание, им повстречался в сосновом бору сгоревший заводик по переработке живицы. Спалили его, видно, давно. Теперь на погорелье остались почерневшие металлические бочки, чаны, но все же сохранилось одно полуразрушенное двухэтажное здание: первый этаж его, без окон, с железной дверью, был когда-то смоляным складом, а верхний — конторой. Стекла в рамах вылетели, крыша, пол и перекрытия сгорели, но каменные стены все же уцелели.
— Какое-никакое, а все же прикрытие, — тихо, чтобы не слышали двое других, сказал Пахомов Володкину. — Иначе нас по следу возьмут как миленьких. Идем туда.
Долго плутать в поисках не пришлось. Они возвращались старой дорогой и еще до рассвета были на месте. Пахомов запер сохранившимся железным крюком дверь, с трудом забрался наверх, к окошку, и кое-как примостился возле него на обожженной балке, чтобы вести наблюдение.
В стенах было теплее: по крайней мере, не дуло. Сережа мгновенно уснул. Только теперь разведчики смогли расспросить женщину, случайно оказавшуюся с ними, кто она и откуда. «И дернул черт Сережку тащить ее», — думали оба, но своих мыслей вслух высказать не решались и стыдились их. До этого было не до разговоров. Звали ее Анной, родом она была из Умани, до войны работала…
— Инструктор стрелкового спорта, — тихо ответила женщина, и Пахомов, сперва не вдававшийся в расспросы, чуть не ссыпался со своего насеста.
— Какого ж ты черта?! Я вот… Я тоже инструктор!
— Если б я могла… — Ответ последовал не сразу. — У меня был ребенок…
— Был?
— Да…
— А потом?
— Отец, мать… Я не могла их бросить. За что вы судите меня?
— Правда что! — вдруг взорвался Володкин.
Женщина сидела, прижавшись к нему: сквозь ткань маскхалата и гимнастерку он чувствовал ее тепло и перестал жалеть, что она оказалась с ними.
— Ну раз так, то действительно, чего ж тут, — смущенно пробормотал Пахомов и снова уставился в окошко.
А Володкина будто прорвало:
— Ну ничего, Анна. Ты… это самое… Как бы это сказать… («А что тут скажешь?» — мучительно думал он.) Ты, главное, со своими. А винтовку я тебе дам. Раз ты инструктор, так чего ж! Даже, может, лучше моего стреляешь. На, фрицевская. Патронов, правда, маловато… Так кто ж знал, что ты инструктор. Я бы тогда с него все подсумки содрал. Зато гранату могу дать. Сумеешь?
Ответа не было. Женщина спала. Володкин украдкой вздохнул и больше не шевелился, обняв ее своею сильной, большой рукою.
«Все-таки потеплее будет», — улыбнулся он.
15
Андрей Лещилин пробирался на командный пункт роты. Вообще, по существующим армейским законам, ни разведчики, никто другой во время боевых действий в одиночку никуда не ходят — разве лишь в исключительных случаях. Мало ли что может случиться? Даже такая простая вещь, как короткий отдых. Андрей боялся присесть хоть на минуту: вдруг нападет дремота? Вдруг заснет? Что тогда?
«Вперед! Быстрее!» — приказывал он себе и упрямо шел в темноте, изредка сверяя направление по светящейся стрелке компаса.
Сейчас, ночью, путь он избрал самый прямой, поэтому из лесу приходилось выходить на открытые места, хотя и невидимые, но угадываемые по ветру и внезапно оборвавшемуся шуму деревьев. Поля он перебегал. Иногда бежать приходилось долго и становилось страшно: «Когда же конец?»
Нет ничего на войне хуже, чем хоть на миг почувствовать себя лишенным уверенности в своих действиях, подвластным каким-то иным, не зависящим от тебя обстоятельствам. «А может быть, этому полю конца-края нет…»
Он мысленно восстанавливал в памяти карту. Нет, на ней повсюду были обозначены перелески, кустарники. И, словно видя эти условные топографические знаки уже не на бумаге, а перед собой, он бросался к ним с удесятеренной энергией. Достигнув укрытия, останавливался. Сначала он слышал лишь гулкие удары сердца и свое тяжелое дыхание, но постепенно все явственнее проступал шум ветра. Тогда он ложился на землю и, всадив в нее нож, легонько прихватывал его зубами.
В одну из таких остановок Андрей услышал — нет, не услышал: это ощущение, пожалуй, невозможно передать словами, — он почувствовал, как зудит на зубах сухая деревянная рукоятка десантного кинжала. Где-то в стороне проходил отряд — очевидно, небольшой, звуки скоро угасли. Но шел он быстро, гулко ступая.
«Это не наши, — понял Андрей. — И торопятся».
Еще немного погодя, едва он пересек какую-то тропку, как рядом, чуть левее, что-то стукнуло, брякнуло, на миг вспыхнул узкий луч прикрытого щитком динамо-фонарика, выхватив из темноты одинокое развесистое дерево. Лещилин, бросившись на землю, ужом крутанулся на месте, вскинув автомат.
Свет погас. Два расплывчатых силуэта проехали на велосипедах. Ход у машин был тяжелый, скрипели седла.
Андрей подождал еще немного. И — теперь уже справа от него — раздался приглушенный сердитый голос. Кто-то выговаривал кому-то: очевидно, старший патруля солдату, включившему свет на ухабе. Потом мимо Андрея будто проплыли еще два самокатчика.
«Встречное патрулирование дорог. Засекли кого-то из наших, — с тревогой подумал сержант. — Надо спешить!»
К рассвету повалил снег. Но отсидеться в укрытии Лещилин не мог. Чутко прислушиваясь и озираясь, он переоделся в густых кустах: поверх одежды натянул белье. Рубаха сковывала движения, кальсоны на сапоги не лезли, и пришлось надорвать штанины. Зато он отвел душу, кляня на чем свет интендантов, а заодно с ними и отца с дядькой, которые хоть и генералы, вроде все знают и понимают, а вот такой простой вещи, как удобная и надежная одежда для разведчика, не придумали.
Потом, немного освоившись в своем странном одеянии, он успокоился и упреки обратил к себе: «Прежде чем пистолет изобретать, надо было о более неотложных делах подумать», — и в хорошем настроении пустился дальше: идти оставалось уже недалеко. Оставленные следы его не очень беспокоили. Шел он быстро и знал: не догонят!
Умный и осторожный разведчик, он бы, пожалуй, без особых происшествий добрался до своих. Неожиданно в стороне ударили автоматы. Среди длинных очередей, как бы в ответ, четко и сухо били короткие, — Андрей сразу узнал их. Там, у себя в подмосковном десантном лагере, разведчики на стрельбище хвастались друг перед дружкой умением отсекать одним легким нажатием пальца на спусковой крючок коротенькие, в два-три патрона, очереди. Тот, кто ухитрялся выбить дробь «цыганочки» или отстрелять весь магазин одиночными, — тот ходил в героях. Ему завидовали, у него учились. И разрабатывали свои варианты — например, вдвоем-втроем отстукать автоматами такт «психической атаки» из кинофильма «Чапаев».
