Том Шервуд - Люди Солнца
– Да? – спросил я его, поднося к глазу подзорную трубу. – И какое?
– «Фортуна».
– Значит, – повернулся я к ним, опуская трубу, – теперь в караване – ровно десять?
– Да, – не скрывая удовольствия, подтвердил Стоун. – Круглое число.
– Ну что же, – сказал я, протягивая ему для прощания руку. – «Ауспиция сунт фауста».
– Что-что? – переспросил он, отвечая на рукопожатие.
– Это латынь, Энди, – пояснил Давид. – «Предзнаменования благоприятны».
Он подошёл, также попрощался – и протянул Стоуну какой-то свиток с большой алой печатью.
– Патент, – хитро прищурившись, сказал он. – При встрече с нашим доблестным флотом можешь поднять на «Дукате» военный английский флаг и не останавливаться для осмотра. А также и при встрече с пиратами, чтоб им было страшнее.
– Для пиратов у нас есть что поднять, – сурово произнёс Энди.
– Ты что имеешь в виду?
– Алый кливер.
Давид обнял его, передал патент, и мы спустились в ожидающую нас шлюпку.
Шлюпка отплыла к берегу, на кромке которого виднелись заранее прибывшие из города экипажи. Вдруг мглистый, холодный воздух распорол пушечный выстрел. Я оглянулся. Тотчас ударил новый выстрел, а следом – ещё два. «Дукат», с кормой, окутанной пушечным дымом, быстро скользил в открытый океан. За ним, безупречно соблюдая дистанцию, двигались остальные корабли каравана.
– Словно военная эскадра, – вслух сказал я, и сердце моё на миг сжалось от острой зависти к уходящим в плавание матросам.
– Да, – немного помолчав, ответил Давид. – Энди был весьма строг, когда растолковывал капитанам, как держать корабли при манёврах.
На вёслах у нас сидели четверо – из команды «Форта». (Перед отплытием я обратился ко всем нашим матросам с предложением остаться, если кто пожелает, на берегу.) Мне нужны были люди, чтобы восстанавливать замок, – из тех, кто в изрядном возрасте, кто устал от морских походов и кто имеет большую семью. Я обещал наделить этих помощников земельным участком в новом имении, и признаюсь – предполагал, что согласятся десятка полтора человек. Но в шлюпке вместе со мной и Давидом плыли лишь четверо. «Что ж, – мысленно говорил я себе. – Придётся искать работников в порту. Вот только как определить – толковый человек или не очень? Времени-то нет!»
Но проблема эта в скором времени разрешилась – и самым неожиданным образом.
Старые стены
Четверо доставивших нас на берег матросов протянули от шлюпки длинный фал, привязали его к седлу тяжеловозного портового жеребца и вдоль берега медленно двинулись вверх по реке – к Бристолю. Мы с Давидом пересели в ожидающий нас экипаж и направились в ту же сторону.
Я угрюмо молчал. Чёрная пиявка в груди вызывала неустранимое жжение. Как вести себя рядом с убитой горем Алис? Как, зная, что Бэнсон жив, говорить о нём, словно о мёртвом, нацепив маску неискренней скорби?
Понемногу, в потоке этих невесёлых мыслей, выкристаллизовалась мысль: нарушить данное другу слово и отправить смекалистого и ловкого Готлиба в Плимут с целью разведать что только можно о таинственных охотниках за черепами и помочь Бэнсону покончить и с ними, и с их наёмниками. А пока придётся разговаривать с Алис, не находя в себе сил смотреть ей в глаза.
Когда наш экипаж подкатил к дому, я на ходу спрыгнул и махнул рукой кучеру, чтобы он поворачивал лошадей во двор. Зная, что обитатели особняка сейчас подойдут к окнам, выходящим во внутренний двор, чтобы посмотреть – кто приехал, я решил незаметно войти через парадные двери. План был прост: быстро подняться по лестнице в кабинет, спрятать в сейф важные торговые бумаги и, избегнув встречи и разговора с Алис, уехать в замок.
На площадке первого этажа, задержав шаг, я вполголоса произнёс:
– Как служба?
Из-за дощатой стены, за которой было устроено тайное караульное помещение, глухо ответили:
– Всё в порядке, мистер Том. Без происшествий.
Улыбнувшись и кивнув, я стал подниматься по лестнице. Кроме меня, Эвелин и Готлиба, никто не знал, что после визита Сулеймана, убившего когда-то на этом самом месте двоих матросов, в доме дежурила круглосуточная тайная стража.
Поднявшись в кабинет, я распорядился бумагами и поспешил вниз. И здесь, на втором этаже, в обеденной зале…
– Томас! – произнесла Алис, поворачиваясь ко мне от окна.
Я на ходу снял шляпу, сокрушённо вздохнул, состроил гримасу сочувствия. Но выговорить скорбную неискреннюю тираду не успел.
– Том! – звонко проговорила Алис. – Бэнсон жив!
Я замер, лихорадочно соображая, откуда это ей стало известно. Приехал кто-то из Серых братьев? Кузнец был в моё отсутствие и проговорился? Ничего не придумав, торопливо спросил:
– Откуда ты знаешь?
– Сердце не болит, – спокойно ответила мне Алис. – Не чувствуется в нём ни тоски, ни отчаяния. Определённо говорю тебе – нет его среди мёртвых. Знаешь, что я думаю?
Она подошла, взяла у меня шляпу. Я сел за стол, с усилием проглотил вставший в горле комок. Алис села рядом. Задумчиво глядя в окно, продолжила:
– Я думаю, что в одной из этих схваток, о которых он писал, его покалечили. Теперь у него нет руки, или ноги, или глаза. Он считает, что из-за этого я перестану его любить. Глупый, милый мой Носорог.
Она прерывисто вздохнула.
– И поэтому, Томас, у меня появилась необходимость просить тебя о помощи.
– Сделаю всё, что в человеческих силах, – твёрдо сказал я.
– Мне пришла мысль открыть в гавани новую таверну. Купи для нас с Томиком какое-нибудь строение на высоком, видном месте. Я выбелю самую длинную стену и большими буквами напишу «Бэнсон, иди домой».
– Ты думаешь, он обитает где-то в Бристоле?
– Скорей всего – нет. Но в порт каждый день прибывает много матросов. Я постараюсь, чтобы эта новая таверна стала самой лучшей в гавани, так чтобы все стремились в ней пообедать. И если кто-нибудь в далёком походе вдруг встретит Бэнсона, он расскажет о надписи. Тогда Бэнсон вернётся. Он никогда не смел ослушаться меня. Никогда.
Со скрежетом двинув стулом, я вскочил, порывисто схватил шляпу.
– Мы прямо сейчас поедем в гавань!
– Я побегу оденусь для улицы! – в глазах Алис вспыхнули счастливые огоньки.
– А я вернусь в кабинет, за деньгами!
Грузно ступая и тяжело дыша, в залу вошел Давид.
– Пообедаем позже, – крикнул я ему. – Спускайся, мы немедленно едем в гавань!
Набив карманы монетами, я запер сейф и припустил вниз, грохоча по лестнице башмаками. Давид стоял во дворе и убеждал кучера, что ещё не отдохнувших лошадей нужно снова запрячь.
