Сергей Алексеев - Сокровища Валькирии. Книга 1
– Ну что, Дева, пронеси мимо!
«Дева» на санскрите означало «бог».
До поста оставалось не больше сотни метров, когда из-за угла неторопливо выступил инспектор ГАИ в белых ремнях и лениво поднял жезл. Русинов мгновенно понял – этот гаишник ждал именно его! Не зря был звонок, не зря екнуло сердце перед этим постом! Ни свернуть, ни остановиться уже было нельзя – только хуже сделаешь. И надо же, Считай, на последнем посту! Дальше уже пойдут деревенские милиционеры, с которыми в любом случае проще…
Русинов сбросил ногу с педали газа и медленно подкатил к посту. Он никогда не выходил из машины при проверках, если этого не требовали. Стекло в дверце опущено, и говорить с гаишником из высокой кабины намного выигрышнее, чем, например, из «Волги», когда надо смотреть снизу вверх. Еще не спрашивая документов, гаишник обошел «уазик» кругом, чего-то там посмотрел и наконец остановился перед дверцей, вяло козырнул, что-то промямлил, но четко спросил документы. Русинов неторопливо подал ему водительское удостоверение и паспорт на машину с доверенностью Ивана Сергеевича. Гаишнику на вид было лет сорок, пухлые губы, вздернутый нос и красные щеки – типичный сельский мужик, выросший на молоке и свежем воздухе. Он лениво листал документы, что-то читал, рассматривал, отгоняя комаров от лица, между делом озирался на дорогу.
– Ну что, порядок, командир? – весело спросил Русинов.
«Командир» лишь мельком глянул на него и снова погрузился в изучение доверенности. И вдруг спокойно протянул руку и спросил:
– Ключи?
Не сразу сориентировавшись, Русинов помедлил и подал ему ключи зажигания.
– Выйдите из машины, – тихо и властно потребовал гаишник.
– В чем дело, инспектор? – спросил Русинов, пытаясь оценить обстановку. На кожаной куртке не было знаков различия, но зато на груди висела бляха с номером. Русинов машинально запомнил его, сделав равнодушный вид.
– Откройте заднюю дверцу кабины, – потребовал ин-спектор.
– Она не открывается, – спокойно проронил Русинов. – Заставлена вещами.
Тот мерил его взглядом, указал жезлом:
– Открывайте боковую!
Русинов открыл и стал рядом, незаметно наблюдая за лицом инспектора, – хоть бы один мускул дрогнул! Тяжело забравшись в салон, молча осмотрел вещи, картины полуобнаженных женщин на стенках – специально для отвода глаз повешены: мужской взгляд уж никак не минует, – однако этот с прежней ленцой спросил:
– Что в коробках и ящиках?
– Продукты, – ответил Русинов.
– А это что? – Он слегка пнул сапогом резиновую лодку в чехле.
– Резиновая лодка.
– Покажите, – сказал инспектор. Пришлось влезать в салон. Расходясь с гаишником в тесном проходе, ощутил от него запах зеленой листвы и теплого асфальта. Шея уже была загоревшая на солнце до черноты, а воротник куртки вытерт до тканевой основы искусственной кожи. После показа лодки он почему-то неодобрительно хмыкнул, вроде как дерьмо лодка, и выбрался на улицу. Русинов решил, что проверка закончилась, но гаишник еще раз посмотрел на госномера машины и приказал:
– Откройте капот.
Забравшись в кабину, он сунулся к двигателю, что-то тер там, смотрел, затем сел на сиденье, покачался, словно пробуя, мягко ли, и тут только Русинов уловил, что его ленивый взгляд лишь прикрытие. На самом деле он цепко и молниеносно осматривал кабину. Вот задержал взгляд на медвежонке, тронул его пальцем, вот пробежал глазами по цифрам на бумажке, притиснутой магнитом к передней панели, – Русинов отмечал километраж, – напоследок покосился в зеркало заднего обзора.
– Снимайте номера, Александр Алексеевич! – отчеканил он.
Чтобы не возбуждать еще больше себя и его, Русинов послушно достал ключ и стал откручивать болты. Гаишник с прежним меланхоличным видом выступил на проезжую часть и поднял жезл автомобилю, идущему в Соликамск. Пока Русинов справлялся с номерами, он проверил документы, багажник, что-то поспрашивал у водителя и отпустил с миром. Затем подошел к «уазику» и стал, постукивая жезлом по сапогу. Это был сильный человек, ничего не боялся: кобура с пистолетом застегнута и сдвинута к спине. Русинов подал ему жестянки номеров. Инспектор брезгливо взял их, отнес в свою машину, потом вдруг по-хозяйски сел в «уазик», запустил двигатель и ловко заехал в загородку у стены постовой каланчи. Вместо ворот у отстойника была тяжелая двутавровая балка, которую гаишник запер на замок, и, ни слова не сказав, сел в свой желто-пестрый «жигуленок».
– Слушай, командир, – все-таки миролюбиво сказал Русинов, – мне что прикажешь, здесь весь отпуск загорать?
– Если прикажу – будешь загорать, – так же миролюбиво отозвался инспектор и лихо вывернул на дорогу.
Проводив его взглядом, Русинов вернулся к отстойнику, попинал баллоны и огляделся. Вокруг было пусто, на открытом поле гулял теплый, почти летний вечер, по обе стороны от дороги зеленели озимые, и трудно было поверить, что это мирное место может чем-то угрожать. Он точно знал, что слежки за ним не было на протяжении всего пути. Много раз он делал проверки, сбрасывал скорость, чтобы пропустить увязавшийся за ним автомобиль, запоминая его номер и цвет, но подозрения не оправдывались. И если бы его вели по радио, передавая от поста к посту, то уже за столько километров обязательно для порядка где-нибудь остановили и проверили. Русинов давно водил машину и много ездил, поэтому хорошо знал повадки ГАИ. Неужели в Москве что-то произошло и Службе – черт знает какой! – стал известен маршрут движения и конечный его пункт?
Что бы там ни было, а надо приготовиться ко всему. Кристалл в надежном месте, нефритовая обезьянка пока в безопасности – ее можно снять, если машину погонят в город. Карта!.. Русинов втащил рюкзак в кабину, развязал его, аккуратно расстелил промасленную оберточную бумагу на капоте вместо клеенки, достал хлеб, банку консервов и батон сыра, завернутый в газету «Куранты». Есть не хотелось, но он создал видимость, что приготовился к обеду. В бинокль из кабины хорошо было видно дорожный изгиб. Если появится один гаишник на «жигуленке», можно и пожевать что-нибудь; если же опергруппа – нужно успеть скомкать, изорвать координатную сетку, а отдельный лист с цифрами придется съесть. Газету можно и не трогать. Эта карта что-то значила, когда была триедина в своих частях. Отсутствие даже одной части делало ее практически бесполезной головоломкой. Примитивная конспирация была надежна, как трехлинейная винтовка.
А виноват был сам! Хоть и напряженная, но благополучная дорога успокоила, укачала бдительность, и потому презрел тот интуитивный толчок, когда увидел злосчастный знак «ГАИ». Следовало бы подождать до вечера и вообще До утра под этим знаком. Высмотрел бы, изучил обстановку и утром, когда гаишники еще не злые и не придирчивые, спокойно бы проехал… Но ведь этот ждал именно его машину! Перед ним ни одной не остановил, а нарисовался, гад, когда уже не развернуться. Может, видел, что «уазик» остановился под знаком? Если у него есть оптика на каланче, мог разглядеть и Русинова с биноклем на крыше…
