Сергей Алексеев - Утоли моя печали

Щукин слегка взбагровел, готовый сообщить какой-то злой и веский аргумент, но его отвлек инспектор ГАИ, обнаруживший иностранца привязанным возле самой дороги. Принес и подал начальнику милиции плоский кейс.

– Возле него нашли, – доложил. – Не смотрели, что там – не знаем. Вдруг есть пальчики?..

– Там оружие, – сказал Бурцев майору. – На что спорим? Давай на твою гармошку?

Начальник милиции подумал, достал складной нож и молча подал Сергею.

В кейсе оказалась разборная винтовка с мощным оптическим прицелом и глушителем, в обиходе среди спецслужб называемая «винторезом»…

4

«Скорую» встретили на дороге и отправили назад, чтобы поменьше было глаз, видевших туриста. С работников милиции взяли подписку о неразглашении, однако эта мера не спасала от утечки информации и лишь оттягивала срок, когда спецслужбе станет известно местонахождение агента, которого увезли в райотдел и поместили в камеру.

Бурцев чувствовал, кто наказал туриста с «винторезом», единственное, чего он не понимал, почему Фрица Зоммера привязали и казнили у дороги, которая вела, по сути, в никуда, в каменный карьер, где когда-то добывали мрамор. К тому же «винторез» отечественного производства оказался чистым, не использованным, видимо, турист не смог добраться до нужного пункта… Оружие он, скорее всего, получил здесь, в России, возможно, кто-то принес на теплоход на какой-нибудь остановке.

Бурцев отлично помнил голландца Гюнтера и доскональную проработку каждой детали той операции: предусмотрели все, вплоть до пристрастий многодетного егеря Вохмина к дармовому алкоголю. И здесь все было продумано: теплоход в Усть-Маеге стоит шесть часов, чтобы повозить туристов по Стране Дураков, показать им шедевры фресковой живописи в полузаброшенных храмах, провести пешком по двухсотметровому деревянному мосту через реку, который опирается всего на две точки и выдерживает грузовик, и напоследок прокатить на скрипучем березовом тракторе, где даже блок двигателя и то деревянный, из капа. За это время опытный киллер может добраться на попутном транспорте в любую точку района, сделать свое дело и вернуться назад. Его отлучку никто бы не заметил, поскольку туристы часто не верят в местные чудеса, не хотят ехать на экскурсию и остаются на теплоходе.

Немца никто не прикрывал, и тут вмешалась третья сила – амазонки. Они могли бы вообще не оставлять немца в живых, а если оставили, значит, давали знать спецслужбе, что ведут открытую войну и уверены в своих силах. Это предостережение, своеобразный ультиматум.

Конечно, теплоход следовало бы задержать и поискать среди туристов сообщника, если таковой имелся, однако начальник милиции стал зудеть над ухом, что если сорвется график движения судна, то турфирма исключит Страну Дураков из списка посещаемых объектов, и тогда пропадут те крохи, которые район получает за счет туризма… Короче, пришлось изъять из каюты личные вещи немца, а судно отпустить.

Среди вещей не было ничего такого, за что можно было бы зацепиться: одежда, купленные на пристанях сувениры, два блока дорогих сигарет, которые пришлось распотрошить, а табак отдать дежурному по райотделу, упаковка пльзенского пива и туалетные принадлежности. Даже записной книжки нет…

Из-за нетранспортабельности туриста Бурцев пошел допрашивать его в камеру. Зоммер лежал на деревянных нарах без штанов, с раскинутыми ногами, дышал коротко и тяжело, черная от кровоизлияния мошонка напоминала закопченный чайник. Он был крепким, натренированным парнем лет под сорок. Если ему и требовалась знахарка, то для другого колдовства. Но сейчас ему требовался хирург. Без оперативного вмешательства протянет сутки, не больше.

И еще меньше, если окажется в районной больнице: после такого провала агента уберут во что бы то ни стало, и не поможет никакая охрана. Наверняка он работал не бесконтрольно, и Скворчевскому уже известно о результатах операции.

– Надеюсь, осознаете свое положение, – сказал Бурцев по-немецки и незаметно включил диктофон в кармане. – Полный провал, беспомощное состояние, а охота уже открыта, ваш шеф выдал лицензию на отстрел.

– Говорите по-русски, – вдруг попросил немец без всякого акцента. – Мне легче понимать…

– А вы что, русский?

– По национальности немец, жил в Казахстане… Восемь лет назад уехал в Германию, город Эссен.

– Вот как! А теперь потянуло на родину? С «винторезом»? – Сергей уселся на принесенный в камеру стул поближе к изголовью.

– Я турист! Путешественник! – затараторил немец. – Когда жил здесь только работал, ничего не видел, не знаю России. Теперь немного работаю и много отдыхаю. Западный образ жизни, цивилизация…

– Предлагаю вариант сохранения жизни, – мрачно оборвал его Бурцев. – Как бывшему соотечественнику. Рассказываешь чистосердечно – организую хирургическую операцию. Тебе будет полезно…

– Не понимаю, о чем вы говорите? – Турист приподнял голову. – Почему меня содержат в камере? Не отправляют в клинику? Я пострадавший!

– Пострадавший?.. Интересное заявление. А зачем был «винторез» при себе? Это что, атрибут туриста, приезжающего в Россию?

– Что такое – «винторез»? Не понимаю.

– Когда жил в Казахстане, тебя как звали, тоже Фриц?

– Нет… Федор.

– Так вот, Федор, дело-то хреновое, и некогда дурака валять.

Немец приподнялся на локтях, заговорил возмущенно:

– Что вы от меня хотите? Какое имеете право?.. Я гражданин Германии! Мне требуется медицинская помощь, и я не знаю, что такое «винторез»!

– А чей же это кейс, Федя? Который нашли возле тебя?

– Кейс?.. Его оставили женщины. И я не знаю, что в нем.

Он, видимо, излагал версию, заготовленную на случай, если провал произойдет на пути движения к объекту террора, что, собственно, и случилось. Криминалист райотдела проверил кейс и его содержимое на предмет отпечатков пальцев и обнаружил их только на замках и ручке; все узлы и детали винтовки тщательно протерты. То есть, получив от кого-то оружие, он имел инструкцию не прикасаться к нему до момента, когда следует произвести выстрел.

Привязать к нему «винторез» было достаточно трудно…

– Пусть будет так, – согласился Бурцев. – А как же ты попал в руки этих женщин? И за что тебе отбили мужское хозяйство?

– Я чувствовал себя плохо, не поехал на экскурсию, – стал объяснять немец. – Принял лекарство и вышел на причал… Возле палаток познакомился с женщиной, хотел пригласить ее на теплоход, там работает ресторан… Но женщина постеснялась идти в тапочках. Она была в домашних тапочках…

– Как же ее звали?

– Сказала – Марина… Я подумал… очень эффектная женщина для Страны Дураков. Но в тапочках… Мы пошли к ее дому, чтобы взять туфли. Договорились, что она поплывет со мной на теплоходе до следующей остановки и там сойдет.