Фернандо Гамбоа - Черный Город
— Мне вспомнилась одна статья, которую я прочла много лет назад, когда еще училась в университете, — стала объяснять Кассандра, поглядывая то на профессора, то на меня и не обращая абсолютно никакого внимания на Валерию. — В этой статье, возможно, содержится ответ на стоящий сейчас перед нами вопрос.
— Какой еще вопрос? — заинтересовался профессор.
— Как это какой? Вопрос о том, когда именно происходили события, о которых мы говорили.
— Ты имеешь в виду… — пробормотал я, показывая рукой куда-то вдаль.
— Да, конечно, — кивнув, подтвердила Кассандра. — С одной стороны, мы знаем, что какие-то инопланетяне контактировали с «древними людьми» в какой-то момент развития их цивилизации, но нам неизвестно, когда именно это произошло, — стала рассуждать Касси, выставив перед собой одну руку. — С другой стороны, архитектурные стили и клинопись подсказывают нам, что данное событие могло произойти три или четыре тысячи лет до Рождества Христова. Об этом же говорят изображенные на золотых барельефах гигантское цунами и затопление, точную дату которых мы, однако, установить не можем. — Мексиканка выставила перед собой и другую руку, изобразив ладонями чаши весов.
— Это никакой не ответ, — возразила Валерия. — Это всего лишь краткое изложение фактов.
— Ответ сейчас будет, — сказала Кассандра, бросив на Валерию сердитый взгляд.
— Ну так скажи нам, в чем же заключается ответ. — Профессор с нетерпеливым видом поднял брови вверх. — О чем ты вспомнила?
— Оледенение! — взволнованно воскликнула Кассандра. — И как мне это не пришло в голову раньше?!
— Оледенение? — удивленно переспросил я. — О чем это ты говоришь? Какое еще оледенение?
Кассандра всплеснула руками с таким видом, как будто я спросил ее про что-то абсолютно очевидное.
— Самое последнее оледенение, конечно же. То, которое закончилось примерно двенадцать тысяч лет назад и при котором более трети поверхности Земли оказалось под толстым слоем льда и снега — от одного до трех километров толщиной.
— Извини, но я не вижу никакой связи между одним и другим. — Профессор пожал плечами.
— И я ее не видела, пока не вспомнила о статье одного геолога, в которой он утверждал, что в конце последней ледниковой эпохи, когда лед таял все быстрее и быстрее, а поверхность моря находилась примерно на сто двадцать метров ниже ее нынешнего уровня…
— На сколько метров? — перебил я мексиканку, делая вид, что не расслышал. — Ты сказала, что уровень моря двенадцать тысяч лет назад был более чем на сто метров ниже его нынешнего уровня?
— Если мне не изменяет память, то где-то на сто двадцать или сто сорок метров.
— Понятия не имел, — удивленно пробормотал я.
— А еще аквалангист!.. — усмехнулся профессор. — Ты не знал, что то, что ты видишь, когда ныряешь, когда-то представляло собой луга и леса?
— Такого в школах подводного плавания не рассказывают.
— А-а, ну да… А ты никогда не задавался вопросом, куда подевался весь тот лед, который растаял после окончания последней ледниковой эпохи?
— По правде говоря, единственный лед, который интересовал меня до сего момента, — это тот, который я кладу в бокал с кайпириньей[77].
Кассандра кашлянула, требуя внимания.
— Ну так что, теперь, после того как мы выяснили, какой Улисс невежественный, вы позволите мне продолжить свое объяснение? — нетерпеливо спросила она.
— Разумеется. — Кастильо с виноватым видом улыбнулся. — Пожалуйста, продолжай.
— Итак, как я вам уже говорила, — продолжила, прокашлявшись, Кассандра, — в конце последней ледниковой эпохи, по имеющимся сведениям, внутри ледника, покрывавшего Северную Америку, образовалось огромное внутреннее море, в восемь раз превышавшее нынешнее Средиземное море по имеющемуся в нем объему воды…
Я, не удержавшись, удивленно присвистнул и тем самым опять перебил Кассандру.
— Ты позволишь мне договорить или нет? — возмущенно воскликнула она, скрещивая руки на груди.
Вместо ответа я провел сведенными вместе указательным и большим пальцем по своим губам с таким видом, как будто задергиваю застежку-молнию.
— Это море, называемое Лаврентийским, — продолжила, косясь на меня, Кассандра, — все время расширялось за счет тающего льда, пока его наконец не стала отделять от окружающего пространства лишь тонкая ледяная стена. Эта ледяная стена, конечно же, в один прекрасный день не выдержала огромного давления воды и развалилась, в результате чего миллионы кубических километров воды вырвались на свободу и, образовав волну невообразимых размеров, привели к катастрофическому затоплению глобальных масштабов. Уровень морей во всем мире тогда поднялся на десятки метров за каких-нибудь несколько часов.
— А точно известно, что это и в самом деле происходило? — спросил профессор, вместе со мной удивленно уставившись на мексиканку.
— Это всего лишь гипотеза, — вмешалась в разговор Валерия. — Я тоже о ней слышала. — Повернувшись к мексиканке, дочь профессора добавила: — Но мне непонятно, к чему ты клонишь.
— Неужели до сих пор еще непонятно? — Кассандра поочередно окинула нас троих взглядом. — Разве мы не видели внутри пирамиды барельефы, на которых изображено большое цунами и последовавшее за ним исчезновение целого острова? Это и позволяет нам определить дату! Основываясь на этом событии, мы, я думаю, сможем определить даты и остальных событий!
Валерия с задумчивым видом молчала, я не знал, что сказать, а потому единственным, кто как-то отреагировал на слова Кассандры, был профессор.
— Может быть, ты и права… — пробормотал он, почесывая подбородок. — В этом, наверное, есть смысл… А когда, ты говоришь, могло произойти это мегацунами?
— В конце последней ледниковой эпохи, примерно двенадцать тысяч лет назад. И я уверена, что именно оно послужило основой для мифа о всемирном потопе… Именно поэтому аналогичные мифы имеются почти у всех цивилизаций мира — ведь данное событие так или иначе коснулось всей планеты! По правде говоря, более правдоподобного объяснения мне даже и не приходит в голову.
— Кроме того, — добавил я, желая внести свою лепту, — возможно, именно по этой причине «древние люди» пересекли Атлантический океан и прибыли сюда после того, как их остров оказался под водой, да?
— И они, вполне вероятно, привезли с собой письменность, которая в последующем трансформировалась в то, что ныне известно нам как клинопись, использовавшаяся в древних государствах Ближнего Востока, а также технологию строительства пирамид и зиккуратов, — задумчиво произнес профессор.
