Анатолий Днепров - «Мир приключений» 1963 (№09)

В Индии о порохе знали уже за пять тысяч лет до нашей эры. Причем рецепт его был известен из еще более древних священных текстов.

Определенному уровню знаний должна предшествовать какая-то практическая деятельность. Поэтому всякий раз, когда мы обнаруживаем у древних удивительную осведомленность, которая не опирается на предшествующий опыт, возникает как бы из небытия, напрашивается предположение, что сведения эти могли быть остатками знаний, которые удалось сохранить после катастрофы.

СОЖЖЕННЫЕ КНИГИ

Перечень высоких познаний из совершенно разных областей науки, которыми обладали древние, можно было бы продолжить. Полнейшая необъяснимость появления большинства из них заставляет предположить, повторяем, что это остатки знаний, накопленных людьми еще до катастрофы, которую египетская традиция называет обычно «уничтожением человечества».

Можно строить лишь предположения, насколько далеко простирались познания катастрофы. Очевидно, существуют две причины, почему до нас дошли только отдельные и отрывочные обрывки этих знаний. Одна из них заключается в том, что каста посвященных, хранителей этих знаний, не всегда была заинтересована, чтобы они стали всеобщими. Ведь знания дают огромную власть над непосвященными, могут стать источником страшных бедствий.

Другая причина заключается, возможно, в том, что люди сами лишили себя этого наследства. Мы можем только догадываться, судя по уцелевшим отрывкам, какие познания, какие сведения о мире до катастрофы могли содержать рукописи, уничтоженные в Мексике ревностным епископом де Ланда. А древние священные книги, сожженные по приказу верховного инки, запретившего письменность и уничтожившего всякие следы ее!

Из всех обширных библиотек Карфагена уцелело только одно-единственное произведение, которое было переведено на латинский язык. Римляне, стремясь уничтожить культуру карфагенян, его историю, сожгли все.

Так же поступали и мусульманские завоеватели. В завоеванных областях они не только изымали все древние книги и рукописи, но и назначали премии тем, кто отдавал их добровольно. Все собранные таким образом памятники письменности сжигались.

Никто не может теперь сказать, какие сокровища хранили знаменитые библиотеки фараона Хуфу (Хеопса), книгохранилища Седьмой династии или Птолемеев. Одна из библиотек Птолемеев содержала 40 тысяч свитков, другая — 500 тысяч, а по некоторым сведениям даже 700 тысяч свитков. Большинство из них было уникально.

Первая, меньшая из библиотек, погибла в 47 году до н. э., когда Юлий Цезарь в гавани Александрии поджег египетский флот и огонь перекинулся на город. Из второй библиотеки император Диоклетиан изъял и уничтожил все тексты, которые содержали магические зиянии. В его правление и в последующие годы невежественные толпы неоднократно устраивали погромы библиотеки, сжигая и уничтожая ценнейшие рукописи. Мусульмане-арабы, захватившие Александрию, довершили это уничтожение.

Императоры и другие правители, подобно Диоклетиану, не раз сознательно уничтожали древние книги. Какими бы дикими и изуверскими ни казались нам эти действия, они не были простои прихотью. Проступки эти диктовались лишь одним стремлением, стоявшим перед любым правителем: сохранить и упрочить свою власть. Появление же человека или людей, чьи знания делают их чрезвычайно сильными, всегда опасно. Поэтому нас не должен удивить и следующий эпизод.

Однажды Ивану Грозному сообщили, что какой-то иностранный купец привез с собой в Москву много книг. «Царь, — рассказывал в воспоминаниях один из бояр, — узнав об этом, велел часть книг принести к себе. Русским они показались очень мудреными; сам царь не понимал в них ни слова. Поэтому, опасаясь, чтобы народ не научился такой премудрости, он приказал все календари (книги. — А. Г.) забрать во дворец, купцу заплатить, сколько потребовал, а книги сжечь».

История как наука существует не одно столетие. Великое множество ученых посвятило ей свою жизнь.

Открытия и догадки некоторых из них поистине удивительны. Достаточно назвать Г. Шлимана. Тысячи людей читали «Илиаду» и до него, но ни у кого не хватило смелости, руководствуясь лишь певучим гекзаметром гомеровских строк, начать поиски легендарной Трои. Шлиман сделал это. И он нашел Трою. Дерзкая гипотеза сказалась правильной.

Норвежский исследователь Тур Хейердал, основываясь на этнографических данных, выдвинул предположение, что между Америкой, Океанией и Азией были какие-то контакты задолго до прихода европейцев. Большинство ученых скептически посмеивалось. Тогда Хейердал строит примитивный плот и сам пересекает на нем необозримые просторы Тихого океана.

В последнее время появился ряд гипотез, принадлежащих советским ученым. Выдвинута, например, мысль об искусственном происхождении спутников Марса, о посещении нашей Земли существами из космоса. По их мнению, многие человеческие знания являются принесенными извне. Как и все гипотезы, они имеют и своих противников, и горячих сторонников.

Во всяком случае, бесспорно одно: в наши дни далеко не все в ранней истории человечества можно считать доказанным и открытым. То, что вы прочли выше, и было попыткам взглянуть на прошлое несколько под иным углом зрения. Возможно, не все покажется вам убедительным в равной степени. Но, если то, что вы прочли, заставило вас задуматься и усомниться в непреложности некоторых исторических истин, значит, цель, которую ставил перед собой автор, достигнута.

Прошлое удивительно и интересно. Это область самых неожиданных находок, смелых открытий и научных гипотез.

А. Смуров

РАССКАЗ О ПЛАВАЮЩЕМ ОСТРОВЕ

Потому что без полночных сказок

Нет житья ни людям, ни зверям

Еще до резолюции мне пришлось съездить в Старосельск, городок, отстоявший примерно на сто километров от железной дороги. Ямщик торопился попасть засветло, но мы проехали заставу, только когда на черном небе уже ярко зажглись северные звезды и в морозном воздухе гулко звенели церковные колокола, призывая ко всенощной. Из неплотно прикрытых ставень на заснеженные улицы падали красноватые полоски огня топившихся печей. Тишина субботнего вечера навевала покой и дрему.

Резко скрипнув полозьями и последний раз прозвеня бубенцами, тройка остановилась у серого бревенчатого дома с тяжелой одностворчатой дверью, обитой ржавыми железными полосами.