Коллектив авторов - Тайны тысячелетий
Андрей Токарев
Тайна песни трубадура
Неужели Грааль навсегда исчезла в ночь 16 марта 1244 года, когда храм и главная крепость катарской Окситании, Монсегур, оказался в руках королевских рыцарей и инквизиции?
Священная ваза, сокровище, посланное небом, таинственный предмет, обладающий сверхъестественной силой, невидимый для злых людей и щедрый к добрым; символ духовной власти, разоблачительница временщиков, — Грааль отождествляется со средневековой цивилизацией и, очень может быть, символизирует сопротивление папству.
Конечно, барды и трубадуры «христианизируют» языческий, манихейский[74], катарский[75] миф. Со временем они сделают из этой романтической вазы блюдо, на котором Иисус оказался, словно Агнец Пасхальный; потир, в котором он преломил хлеб, в который налил вино на тайной вечере; или чашу, в которую была собрана кровь Христа, распятого на кресте.
Однако никогда им не удастся заставить исчезнуть вопрос, оставленный без ответа в тот вечер, когда крестоносцы взяли Монсегур. Крестоносцы, одержавшие победу над «альбигойцами»[76], или катарами, называвшимися также «патаренами», что на языке лангедоков[77] означало «обладатели потира». Не был ли этот потир тем самым Граалем? Не его ли четверо беглецов унесли и спрятали в таком месте, которое на протяжении уже скоро восьми веков хранится в тайне? А вместе с ним и драгоценные святые книги катаризма; не забыли они при этом забрать также военные трофеи в виде золотых и серебряных монет и драгоценных камней, что позволило им сперва вести сражения при сомкнутых боевых порядках, а затем — многолетнее сопротивление.
Долго считавшиеся еретиками катары предстают сегодня в ином свете. Пусть они унесли с собой достаточно тайн и спрятали немало сокровищ, но в своих свидетельствах перед судами инквизиции они были достаточно откровенны, для того, чтобы все знали, что их устремления не менее благородны, нежели у их судей. Под маской ереси, которую для большего удобства на них надела средневековая церковь, мы обнаруживаем лицо родственной нам цивилизации; и так же, как и наша, она происходит от философско-духовной традиции, в которой смешались восточная мистика и греческая мудрость.
Итак, сам замок, руины которого и сегодня еще высятся над перевалом Трамблеман[78], что находится между Фуа и Мирпуа[79], должно быть, когда-то был храмом в честь солнца, до того, как стать крепостью. И даже если ни один исторический документ не позволяет это с уверенностью утверждать, само местонахождение сооружения указывает на это.
Несомненно, этот замок в 1204 году основали катары. Из свидетельских показаний, полученных судами инквизиции, определенно следует, что двое катарских священников просили Раймона де Пареллу, сеньора Монсегура, восстановить лежавший в руинах храм. Спустя сорок лет Р. де Парелла подтвердил это на допросе инквизиции. И именно катарскому архитектору, Бертрану де Беккалариа, было доверено возглавить эти работы. Это был ученик одного из лучших средневековых специалистов в области фортификаций, Эскота де Линара.
Вот почему даже посредственное, с военной точки зрения, положение его на местности не умаляет, тем не менее, его значения.
Каким образом сей замечательный военный инженер, снискавший авторитет тем, что построил многочисленные оборонительные сооружения, сумел постичь фортификационную систему, такую же посредственную, как и монсегурская. Каким образом и почему?
Высокие стены окружают со всех сторон центральный двор размером сорок четыре на четырнадцать метров; а северо-западнее него — донжон[80], которая из-за своего неудобного местонахождения была мало пригодна для защиты крепости. В ее стенах не было бойниц для лучников, ворота были слишком широки и чересчур хлипки; надстройки и перегородки из самана и деревянных брусьев — великолепная пища для несущих огонь стрел вероятных осаждающих. Все это позволяет предположить, что замок в Монсегуре задумывался не как крепость; что и предназначался для иных, нежели военных, целей, а в оборонительное сооружение превратился под давлением обстоятельств.
Сторонники этой точки зрения приводят в первую очередь такой — и достаточно убедительный — аргумент: со временем башня была перегорожена на две части, в ней была оборудована емкость на 60 тысяч литров, способная обеспечивать водой сто пятьдесят защитников на протяжении восьмидесяти дней.
Впрочем, все укрепленные замки, строившиеся в те времена, располагали одним или несколькими резервуарами для хранения воды.
Почему же тогда Бертран де Беккалариа допустил такую ошибку?
Все сооружение имеет такой вид, словно замок поспешно приспосабливали к осаде: оборонительные сооружения могли быть разобраны фактически без какого-либо ущерба первоначальной конструкции замка.
По свидетельствам современников, было ясно, что катары совершали частые паломничества в Монсегур еще задолго до 1204 года.
Настойчивость, с которой они добивались сооружения здесь замка, позволяла сделать вывод, что в этом месте будет стоять храм, место молитв и проповедей немногочисленных последователей этой секты. Однако последние исследования позволили пойти в этих рассуждениях еще дальше. Возможно, в действительности Монсегур представлял собой храм солнца, а схема его, напоминающая зодиак, подтверждает эту гипотезу.
21 декабря большая диагональ, проведенная через его укрепления, имеет точное направление на восход солнца, отмечая таким образом день зимнего солнцестояния и созвездие Козерога. Линия визирования, проведенная 21 января из юго-восточного угла в направлении северо-запада, расположена как раз на месте стены донжона, защищающего укрепление в западной его части, — указывает на восход солнца: 21 января — знак Водолея. Линия визирования, проведенная из восточного угла в направлении западного угла, 20 февраля укажет на созвездие Рыб. В день весеннего равноденствия крепость оказывает точно по обе стороны оси восходящего солнца, под знаком Овна… и т. д., точно по порядку, не оставляя места случайности: сориентированный под необычным углом по отношении к укреплению, донжон позволяет лучам восходящего солнца сфокусироваться 21 июня точно по оси отдельно стоящих четырех колон расположенных по обе стороны главной залы.
Итак, по свидетельствам, собранным судом инквизиции, эта зала служила местом сбора, где собирались верующие катары, чтобы послушать проповеди; это было в самые тяжелые времена тайного сопротивления катаров…
