Густав Эмар - Вождь Сожженных лесов
Пелон остался очень доволен своим заключением; соскочив на землю и разнуздав лошадь, которая с жадностью принялась щипать траву, он сел возле нее, положил свое ружье в таком от себя расстоянии, чтобы во всякое время его можно было достать не вставая, и, разложив перед собою свою провизию, начал есть так, как едят в его лета, т. е. с превосходным аппетитом.
Съедая все, что попадалось ему на зубы, молодой человек погрузился в глубокие размышления, что, однако, не мешало ему быть каждую минуту настороже и не пропускать мимо ушей ни малейшего шума.
Но ничто не нарушало величественной тишины этого неизмеримого зеленого океана.
Наконец Пелон окончил свой завтрак, который продолжался не более двадцати минут.
Его лошадь также подняла вверх голову и с нетерпением озиралась по сторонам.
Молодой человек снова собрал оставшиеся съестные припасы и сложил их в свою сумку; затем он выпил залпом из дорожной бутылки вина, взнуздал свою лошадь и прыгнул в седло.
Бросив испытующий взгляд вокруг себя, он заметил дорогу, извилинами прорезывающую долину и ведущую к лагерю, в который он решился заехать.
Он ехал таким образом около двух часов, и ничто не разнообразило его монотонного путешествия.
Наконец, перед ним раскинулся громадный и густой лес; молодой человек окинул его внимательным взглядом, чтобы не ошибаться в своем направлении, и только тогда решился ехать по широкой дороге, пролегавшей через этот лес.
Вдруг он заметил свежие следы нескольких всадников.
Копыта лошадей с точностью отпечатались на мягкой, рыхлой земле.
Молодой человек принял необходимые предосторожности и пришпорил лошадь.
Спустя несколько минут до его слуха долетел какой-то неопределенный шум, который становился все явственнее и который, наконец, можно было принять за ссору.
Пелон остановил свою лошадь: в незначительном от него расстоянии, с правой стороны дороги слышались человеческие голоса.
Вдруг раздался выстрел, послышался болезненный стон и вслед за тем брань.
Пелон вздрогнул: ему показался один из этих голосов хорошо знакомым.
Молодой человек въехал в чащу леса, сошел на землю, крепко привязал свою лошадь и, взяв в руки ружье, пополз, как змея, между кустарниками.
Скоро он так к ним приблизился, что мог расслышать следующий разговор:
— Ah, Demonio! — говорил злобный голос, — на этот раз ты не уйдешь от меня!
— Лжешь! — отвечал второй такой же голос, — ты сам умрешь, собака!
Пелон продолжал подвигаться с величайшею осторожностью; наконец, он увидел двух человек: один из них стоял за деревом, так что Пелон не мог хорошо рассмотреть его, но голос этого человека приводил его в трепет. Другой стоял возле убитой лошади и держал ружье наперевес. Пелон узнал в этом последнем ненавистного Шакала.
Два врага стояли на прогалине леса один против другого, и в лицах их выражалась решимость бороться на жизнь и смерть.
Пелон осторожно своротил налево, так что очутился по правую сторону бандита, затем он приподнял ружье свое и встал на ноги.
— Ты должен умереть, Шакал! — вскрикнул он.
— Ах ты змея! — закричал бандит, оборачиваясь и узнав Пелона.
Но прежде чем он успел переменить направление ружья, молодой человек, которому хорошо был известен этот маневр, опустил курок.
Раздался выстрел, и бандит, не вскрикнув, повалился мертвым: пуля Пелона размозжила ему череп.
В ту же минуту человек, стоявший за деревом, бросился к молодому человеку с распростертыми руками и закричал задыхающимся от волнения голосом:
— Мой сын! мой сын!
— Отец! — вскрикнул Пелон.
И они упали друг другу в объятия.
— Что там такое? — спросил вдруг насмешливый голос. — Убивают и в то же время целуются! Что это значит?
Отец и сын быстро обернулись.
Перед ними стоял Блю-Девиль, опершись на ствол своего ружья и устремив на них взгляд, исполненный крайнего изумления.
— Это значит, господин Блю-Девиль, — отвечал гамбусино, по лицу которого градом катились слезы, — что я отыскал моего сына.
— И всадил без промаха Шакалу в лоб пулю? Отлично! А я так спешил, чтобы вовремя оказать помощь! Значит, мне вовсе не следовало так торопиться.
— Это не я убил Шакала.
— А кто же?
— Это я, господин Блю-Девиль, — отвечал молодой человек, кланяясь.
— И хорошо ты сделал, мой друг, что убил эту подлую тварь, — сказал лейтенант, — я всегда говорил, что он этим кончит.
Гамбусино снова обнял сына и начал целовать его.
— Но каким образом ты попал сюда? — продолжал Блю-Девиль.
— Я ищу Валентина Гиллуа.
— На что он тебе?
— Чтобы вручить ему очень важное письмо.
— А ты убиваешь бандитов, вместо того чтобы исполнить свое поручение? Знаешь ли ты, что сталось с донной Розарио?
— Вы не доверяли мне, лейтенант?
— Да, — отвечал Блю-Девиль, хмуря брови, — и начал думать, что был прав.
— Не спешите обвинять меня, лейтенант, вы скоро в этом раскаетесь.
— Это почему?
— Потому что я не оставлял ее ни на одну минуту.
— И это правда?
— Мой сын не умеет лгать, — заметил гамбусино.
— Я это знаю, — отвечал Блю-Девиль.
— Письмо, которое я должен передать Искателю следов, — от донны Розарио.
— Она в безопасности? — быстро спросил Блю-Девиль.
— Да, но не думайте, что об этом похлопотал Браун, человек, которому вы доверяли и который подло изменил нам.
— Я догадывался, что это так… О подлец, если бы ты попался мне в руки…
— Это не так трудно, как вы думаете: он в плену.
— Как это случилось?
— Валентин Гиллуа расскажет вам, проводите меня к нему.
— Хорошо, но прежде надо обыскать карманы этого мошенника.
Лейтенант выворотил карманы Шакала, вытащил оттуда портфель, туго набитый бумагами, и возвратился к молодому человеку.
— Ну, теперь скорее в путь! — сказал он. — У нас еще много дел впереди! Есть ли у тебя лошадь?
— Да, она скрыта в кустах.
— Тем лучше; ну так отправимся же!
Глава IV. Зеленый океан
Когда Валентин Гиллуа узнал о непостижимом исчезновении донны Розарио, им овладело странное отчаяние.
Бенито Рамирес, казалось, был близок к помешательству вследствие этой неудачи.
Даже Блю-Девиль, человек вообще холодный и, по-видимому, невозмутимый, находился в сильно возбужденном состоянии; он никак не мог простить себе непредусмотрительности, с которой он положился на человека, в честности которого никогда не имел случая убедиться, поэтому вследствие этой оплошности он некоторым образом был причиной ужасной катастрофы.
Блю-Девиль знал, что если Браун успел возвратить несчастную девушку в руки капитана Кильда, то он, Блю-Девиль, ничем не сможет загладить свою вину. Следовало не теряя ни минуты преследовать похитителей молодой девушки.
