Алистер Маклин - Там, где парят орлы. Последняя граница
– Почему вы еще не легли и разговариваете? Уже больше часа ночи, и мне бы тоже хотелось немного поспать. – Внезапно взгляд ее упал на груду одежды, она обернулась, увидела сидящего на скамейке и укутанного в старое одеяло Рейнольдса, глаза ее расширились от удивления, она невольно сделала шаг назад, сильнее укутавшись в шаль. – Что? Ради Бога, что это такое, Янчи?
Глава 3
Янчи!.. Майкл Рейнольдс, еще не осознавая, что делает, уже оказался на ногах. Впервые с тех пор, как он попал в руки венгров, его покинуло холодное спокойствие и маска равнодушия. Его глаза зажглись от возбуждения и надежды, которая, как он думал, потеряна для него навсегда. Он сделал два быстрых шага к девушке, ухватившись за соскальзывающее одеяло, почти упавшее на пол.
– Вы сказали Янчи? – спросил он.
– А что? Что вы хотите? – Девушка отступала от двигавшегося к ней Рейнольдса, пока не наткнулась на спокойную фигуру Шандора и не схватилась за его руку.
Чувство тревоги исчезло с ее лица, она внимательно посмотрела на Рейнольдса и задумчиво кивнула. – Да, я сказала Янчи.
– Янчи… – медленно повторил это имя Рейнольдс, повторил недоверчиво, как человек, желающий вслушаться в каждый звук и отчаянно жаждущий поверить тому, чему не может заставить себя верить.
Он пересек комнату. В его глазах отразились надежда и сомнения, когда он остановился перед человеком с изуродованными руками.
– Вас зовут Янчи? – медленно переспросил он, все еще чувствуя невозможность поверить в подобное, и это снова отразилось в его глазах.
– Меня зовут Янчи, – кивнул пожилой человек. Глаза его оставались спокойными и немного загадочными.
– Один – четыре – один – четыре – один – восемь – два. – Рейнольдс не мигая глядел на него, отыскивая на лице малейший ответный отзвук – признание. – Это?..
– Что «это», мистер Буль?
– Если вы Янчи, то номер один – четыре – один – четыре – один – восемь – два, – повторил Рейнольдс. Медленно, не встречая сопротивления, он протянул руку и дотронулся до левой руки Янчи, поднял манжет вверх от кисти и уставился на фиолетовую татуировку: 1414182. Номер был таким же четким и нерасплывшимся, словно его нанесли на руку только вчера.
Рейнольдс уселся на край стола, увидел пачку сигарет и вытащил одну. Жендрё зажег и поднес к сигарете спичку, и Рейнольдс с благодарностью кивнул. Он сомневался, что смог бы прикурить сам. Его руки дрожали. Треск горящей спички казался странно громким во внезапно наступившей тишине. Янчи наконец прервал молчание.
– Кажется, вы что–то знаете обо мне? – мягко спросил он.
– Я знаю очень многое, – руки Рейнольдса перестали дрожать, и он вновь обрел душевное равновесие, по крайней мере внешне. Он окинул взглядом комнату, поглядел на Жендрё, Шандора, девушку и молодого человека с быстрыми беспокойными глазами. На всех лицах лежала печать озадаченности и настороженности. – Это ваши друзья? Вы можете им абсолютно доверять? Они все знают, кто вы? Кто вы на самом деле, я имею в виду.
– Да, вы можете говорить свободно.
– Янчи – это псевдоним человека по фамилии Иллюрин. – Рейнольдс произнес это имя словно машинально, так, как повторяют хорошо запомнившееся, что и было на самом деле. – Генерал–майор Алексис Иллюрин, родился в Калиновке, на Украине, 18 октября 1904 года. Женился 18 июня 1931 года. Жену зовут Катерина. Дочь зовут Юлия. – Рейнольдс взглянул на девушку. – Это, наверное, она и есть. Она кажется подходящей по возрасту. Полковник Макинтош передает вам, что ему хотелось бы вернуть свои ботинки… Не знаю, что это означает.
– Просто старая шутка. – Янчи обошел вокруг стола, сел и откинулся с улыбкой в кресле. – Ну, ну, мой старый друг Питер Макинтош все еще жив. Неистребимый! Он всегда был неистребимым. Вы, должно быть, работаете на него. Конечно… Мистер… э…
– Рейнольдс. Майкл Рейнольдс. Я работаю на него.
– Опишите его, – трудноуловимое в голосе вряд ли можно было назвать ужесточением, но оно безошибочно ощущалось. – Лицо. Телосложение. Одежда. Биография. Семья. Все…
Рейнольдс сделал это. Он без остановки говорил целых пять минут, пока Янчи не поднял руку.
– Достаточно. Вы знаете его. Работаете на него. И должны быть тем человеком, за которого себя выдаете. Но он сильно рисковал. Это не похоже на моего старого друга.
– Вы имеете в виду, что меня могли поймать и заставить говорить? И тогда вы тоже были бы для нас потеряны?
– Вы очень быстро соображаете, молодой человек.
– Полковник Макинтош не рисковал, – спокойно сказал Рейнольдс. – Я знал ваше имя и номер. А где вы живете, как выглядите, я не имел ни малейшего понятия. Он даже не сказал о шрамах на ваших руках, что дало бы мне возможность сразу вас узнать.
– Каким же образом, в таком случае, вы рассчитывали вступить со мной в контакт?
– У меня был адрес кафе. – Рейнольдс назвал его. – Как объяснил полковник Макинтош, это кафе – пристанище недовольных элементов. Я должен был ходить туда каждый вечер, сидеть за одним и тем же столиком до тех пор, пока ко мне не подошли бы.
– И никаких опознавательных знаков? – вопрос Жендрё выразился не в интонации, а в чуть приподнятой брови.
– Естественно, такой опознавательный знак был: мой галстук.
Полковник Жендрё посмотрел на лежавший перед ним галстук, поморщился, кивнул и молча отвернулся. Рейнольдс почувствовал начало первого приступа ярости.
– Зачем спрашивать, если вы уже знали? – раздраженно и резко спросил он.
– Мы не хотели вас обидеть, – ответил за Жендрё Янчи. – Не знающая предела подозрительность, мистер Рейнольдс, является нашей единственной гарантией выживания. Мы подозреваем всех. Всех живых. Всех, кто движется. Мы подозреваем их каждую минуту каждого часа, но, как видите, мы выживаем. Нас попросили связаться с вами в том кафе. И мы практически не вылезали из него последние три дня. Но эта просьба шла от анонимного источника в Вене. Не упоминался полковник Макинтош. Он – старая лиса, этот полковник… И если бы мы встретили вас в кафе, что было бы дальше?
– Мне объяснили, что меня отведут к вам. Или к одному из двух других людей, к Гридашу или к Белой Мыши.
– Получилось удачно, что путь до меня сократился, – пробормотал Янчи, – но, боюсь, вы не нашли бы ни Гридаша, ни Белую Мышь.
– Их больше нет в Будапеште?
– Белая Мышь в Сибири. Мы никогда его больше не увидим. Гридаш умер три недели назад. Не далее как в двух километрах отсюда, в камере пыток АВО. Они на секунду ослабили бдительность, а он сумел схватить пистолет и выстрелить себе в рот. Счастливая смерть. Для него.
