Евгения Соловьева - Мастер теней (СИ)
— Пятнадцать, — бросил усталый стражник в воротах.
— Так по два же… — возразил было Генью.
— Не нравится, уматывайте.
— Все дорожает! Хлеб по три динга, где ж это видано… — пробормотал ремесленник, стоявший в очереди за Стрижом.
— Проходите, не задерживайтесь, — сердито рыкнул стражник, получив положенное. — Бродяги.
Генью повел труппу прямиком в маленький постоялый двор у западной стены. Унылый хозяин приветствовал четверку жонглеров по именам и сам подсел к ним за стол. Стриж в разговор не встревал, если его не спрашивали, больше слушал и запоминал.
Трактирщик кидал тоскливые взгляды на пустой зал, жаловался на дороговизну, что свежего мяса не достать. Купцов нет, все едут или по реке, или западнее, через Дремстор. Торговля заглохла, горожане припрятали кубышки, город полон голодных оборванцев.
— Неудачное время вы выбрали, — качал головой Брейгус, как циркачи называли трактирщика. — Кому сейчас нужен цирк? Хлеб вздорожал вчетверо, стража гонит из города бродяг, да все без толку, нищих только прибывает. В приюты Светлой и то уже не принимают…
Генью кивал, обещая не попадаться страже на глаза, и мрачнел. Вместо прибыли поездка грозила обернуться сплошными убытками. Все оказалось намного серьезнее, чем казалось из столицы — и теперь циркач явно жалел, что не воспользовался предложением купца и не повел труппу к гномьим горам.
«Скорость и осторожность, осторожность и скорость, — думал Стриж, прислушиваясь к разговорам. — Жаль, если циркачи испугаются, удобное прикрытие. А может, оно бы и к лучшему…»
Он не желал себе признаваться, что успел привязаться к случайной попутчице. Подумаешь, несколько ночей под одним одеялом. Но зачем Хиссу лишние жертвы? Хватит с него обильной жатвы. Пусть уж она живет — где-нибудь подальше и от мятежа, и от внимания Темного Брата. А Стриж подберется к пророку и так, без цирка.
* * *Между столом циркачей и входом, заедая кислое пиво острыми колбасками с ржаным хлебом, семеро мужчин то громко смеялись, то заговорщицки понижали голоса. Они зашли в таверну через четверть часа после артистов, заняли самый большой стол и велели подать жаркого. Наглые, жадные рожи, полукафтаны дубленой кожи и тесаки, плохо спрятанные под полами, выдавали лихих людей. Страже они не попались — а может, стража уже получила с них положенную мзду.
Каждый раз, когда пропитые голоса отпускали особо смешные шуточки и сами же над ними ржали, Генью косился на них и ежился, а Луса с Павеной вздрагивали. Стрижу хотелось сказать: да идите же отсюда скорее, хоть через окно! Но домашний лопушок-менестрель, шкура которого все больше натирала подмышками, не сообразил бы, да и не стал бы лезть.
— …Армия справедливости… нужны смелые люди… пророк ценит… — то и дело доносилось от разбойной компании: похоже, жилистый тип в круглой шапке матроса вербовал мятежникам подкрепление.
Стриж прислушивался — этот тип, по прозванию Ревун, выдавал очень полезную информацию. Настолько полезную, что Стриж решил наплевать на безопасность артистов. Картина вырисовывалась обнадеживающая: Пророк идет к Хурриге, что между Асмундом и Луазом. Кроме самого Пророка, нет ни одного дельного начальника, только мелочь. Все окрестные шайки влились в банду, главари грызутся за кусок пожирнее. Охраны у Пророка много, но бестолковой…
Нерешительность циркачей сделала свое дело. Утолив голод и обсудив, что хотели, головорезы обратили внимание на девушек. Бородатый, воняющий чесноком и перегаром тип вразвалочку подошел к артистам и схватил Лусу за плечо.
— Пошли, красотуля! С этими хлюпиками небось позабыла, что такое настоящий мужик? Я тебе напомню, детка.
Остальные шестеро поддержали его, не вылезая из-за стола, хохотом и неприличными жестами.
— И подружек прихвати! — велел вербовщик, ощупывая Стрижа сальным взглядом. — Мне эту, беленькую.
Ещё двое поднялись с лавки и нарочито медленно пошли к артистам.
Луса попыталась выскользнуть, но разбойник держал крепко. Бледная и дрожащая, она сжалась. Рядом Генью и Ишран замерли в сомнении. Ввязываться в драку — безнадежно. Отвернуться и отдать девушек на растерзание — совесть не позволяет. Сидевшая по правую руку от Стрижа Павена напряглась, под прикрытием стола вынула из ножен ножи.
На размышления Стрижу понадобилось полвздоха: доиграть лопушка и позволить вербовщику себя завалить — бессмысленно, шлюшке он ничего не расскажет и к пророку не отведет. Удирать — глупо, такой источник информации на дороге не валяется.
«Поиграем!» — мурлыкнула Тень, касаясь нежно, словно любовница.
Дальше все было быстро, просто и до противности приятно.
Стриж вспрыгнул на стол, метнул два ножа из рукавов. Тут же носком сапога разбил кадык самому ретивому. Тела грузно повалились. Три.
Кинул нож в разбойника, только оторвавшего зад от лавки. Одновременно из-за спины свистнули два лезвия, удивленно вскрикнула Павена. Один её клинок вонзился в того же разбойника — он схватился разом за шею и за грудь, осел. Четыре.
Второй клинок фокусницы ранил пятого разбойника в плечо. Он схватился за свой нож, не обращая внимания на хлещущую кровь. Вербовщик зарычал, вскочил. Взмахнул тесаком. Седьмой бандит полез из-за стола, но слишком медленно.
Из горла рвется чужой голодный рык, сладкий запах крови будоражит ноздри.
«Служи мне, Стриж! Жертву, вкусно!»
В два прыжка Стриж достиг середины зала. Ударил в висок вербовщика — в полсилы, этот ещё нужен живым. Пять.
Не глядя больше на бессознательное тело, поймал тесак. Перехватил руку предпоследнего разбойника, вывернул, сунул тесак ему под ребро. Шесть. Поднырнул под занесенный табурет, ребром ладони ударил по шее. Семь.
Тишина. Седьмое тело неспешно упало. Стриж отскочил, развернулся: последняя пара ножей готова сорваться в полет, жажда гонит вперед, на запах страха, к алой пульсации жизни.
«Остановись, хватит! — приказал сам себе. — Врагов нет. Жертвы кончились».
Разочарованно рыкнуло из глубины Ургаша: «Ещё, моё!»
«Остановись. Ты не раб!» — приказал себе Стриж, убрал ножи. Стряхнул с рукава кровь.
«Остановись. — Вдохнул. — Успокойся. — Выдохнул. — Поиграли? Хватит».
Вдохнул.
Тень отступила, но недалеко. Ждет.
Медленной выдохнул.
«Продолжения не будет».
Вдох, ещё медленней. Выдох. Возвращение.
Вынырнув в привычную реальность, Стриж осмотрелся. Брейгус в своем углу, под стойкой, выдает себя позвякиванием посуды. Неожиданная храбрость Павены испарилась. Полный ужаса взгляд прикипел к первым двум убитым — нож в горле, нож в глазнице. Циркачи на месте, ошарашенные. Глядят то на семь тел, то на него.
