Робер Мерль - Остров
— Э, Адамо, э! — сказала Ивоа. — Не грусти! Не хочу, чтобы Адамо грустил, — порывисто заговорила она, взывая к отцу и брату, будто они в силах были помешать Адамо грустить. — А мне не нравится этот человек, который носит на ногах кожу животных, не нравится.
— Ивоа! — прикрикнул Оту, удивленный тем, что его дочь осмелилась без обиняков выразить свое мнение.
Прикрыв длинными ресницами голубые глаза, Ивоа спрятала лицо на плече у Парсела.
— Почему же он тебе не нравится? -спросил Парсел.
Ивоа подняла голову и скорчила гримаску.
— Потому что он на меня не смотрел.
Парсел расхохотался.
— Верно! — подтвердил Меани, ударив рукой по циновке, а потом хлопнул в ладоши. — Я тоже это заметил! Вождь перитани боится Ивоа! И отца моего тоже боится, даже не глядел в его сторону. Сидит, как черепаха, втянул голову и лапы и молчит. Теперь рассмеялась Ивоа.
— Хо! Хо! — остановил ее Оту. — Так о госте не говорят.
Но и сам, не выдержав, рассмеялся. Ивоа тем временем поднесла Парселу длинную плетеную корзину, до краев наполненную апельсинами, манго, авокато и дикими бананами.
— Дай я очищу тебе апельсин, — предложила она, увидев, что он взял плод.
Меани с живостью вскинул голову и посмотрел на Оту, который ответил ему улыбкой. «Должно быть, — подумал Парсел, — я не все понимаю в их языке». Он вопросительно посмотрел на Ивоа. Почувствовав на себе его взгляд, девушка обернулась, устремила на Парсела свои сияющие глаза и проговорила самым обычным тоном, будто речь шла о простой прогулке:
— Адамо! Если ты хочешь, я поеду с тобой на твой остров.
Парсел посмотрел сначала на Оту, потом на Меани. Оба улыбались. По-видимому, слова Ивоа их не удивили, даже не взволновали.
— А ты поняла, Ивоа, что если ты поедешь со мной, то это уж на всю жизнь? И ты больше никогда не увидишь Оту, — глухо сказал он, беря девушку за руку.
— Поняла, — ответила Ивоа, не подымая глаз от апельсина и усердно счищая с него кожуру.
Воцарилось молчание, Оту протянул вперед свои огромные руки, вывернув ладони и отставив большой палец.
— Это ты не понимаешь, Адамо, — с улыбкой произнес он. — У Ивоа всего только одна жизнь, а что важнее в ее жизни: я или Адамо?
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
— Так вот, — начал Мэсон, — поскольку мы отплываем завтра, пора познакомиться с таитянами, которые вызвались нас сопровождать. Сколько их у вас, мистер Парсел?
Мэсон сидел в своей каюте в той же самой позе, что и несколько дней назад, перед разостланной на столе картой со стаканом рома в руке. Однако кое-что все-таки изменилось. На сей раз он предложил Парселу сесть.
— Шестеро, — ответил Парсел. — И вот как их зовут: Меани, Тетаити, Меоро, Кори, Тими и Оху.
— Вы их знаете?
— Хорошо знаю только Меани и Тетаити. Остальных хуже.
Во всяком случае, все они богатырского сложения, и помощь их будет нам весьма, полезна.
— Шестеро таитян, — озабоченно проговорил Мэсон, наклонив свой квадратный череп. — Их шестеро да наших семеро, итого тринадцать. Маловато, чтобы вести «Блоссом».
— Я еще не исчерпал списка, — сказал Парсел, — есть еще двенадцать женщин, а таитянок совсем не трудно обучить морскому делу.
— Женщины! — крикнул Мэсон. — Женщины на корабле!
Он вскочил так порывисто, что стянул со стола карту и расплескал ром. Весь багровый, плотно стиснув губы, он стоял, растерянно моргая, не находя слов. Потом сделал движение в сторону Парсела, словно собираясь броситься на него, угрожающе сбычился и завопил:
— Ни за что! Слышите, мистер Парсел, ни за что!
Наступило молчание. Парсел нагнулся, поднял двумя пальцами с полу карту и протянул ее капитану.
— Боюсь, что у нас нет выбора, — кротко, проговорил он. Таитяне без женщин не поедут. Да и наши люди тоже. Они боятся, что обнаруженный вами остров окажется необитаемым…
— Женщины на корабле, мистер Парсел! Нет, вы представляете себе, что это такое? — повторил Мэсон, и его серо-голубые глазки чуть не вылезли из орбит, такой чудовищной показалась ему эта перспектива.
— Откровенно говоря, и обстоятельства не совсем обычные, заметил Парсел.
— Но женщины на корабле! — снова повторил Мэсон и от негодования забылся до такой степени, что на манер таитян даже воздел руки к небу.
Парсел выждал несколько секунд.
— Боюсь, что вам не удастся им отказать, — наконец произнес он. — Таитяне не захотят поехать. А матросы способны захватить корабль, высадить нас с вами на берег и отправиться в плавание без нас.
— И они сядут на риф, — презрительно бросил Мэсон.
Возможно, но мы-то с вами останемся сидеть в Таити на песке…
Мэсон опустился на стул, разложил перед собой карту и сказал, не подымая глаз:
— А сколько их?
— Двенадцать, — ответил Парсел, тоже садясь. — Вот их имена.
— Имена меня не интересуют, — взорвался Мэсон и махнул правой рукой, как бы отметая от себя всех женщин мира.
Опять воцарилось молчание, потом Мэсон проговорил уже более спокойным тоном:
— Придется поместить их отдельно от мужчин.
Парсел прищурился. Эта мера предосторожности показалась ему смехотворной.
— Конечно, — произнес он равнодушным тоном, — я помещу их отдельно.
Мэсон залпом осушил стакан рома и поставил его на стол; очевидно, он уже примирился с неизбежным.
— Возьмите на себя все хлопоты, связанные с ними, — проговорил он,
— я не желаю слышать об этих женщинах.
— Есть, капитан.
Парсел положил список в карман, но продолжал сидеть.
— С вашего разрешения, — начал он, — я хочу сказать вам еще кое-что.
И добавил:
— О том, что меня беспокоит.
— Говорите, — буркнул Мэсон, подозрительно глядя на своего помощника.
«Он уже насторожился», — подумал Парсел и проговорил:
— Если обнаруженный вами остров необитаем, встает неразрешимый вопрос: наша колония насчитывает девять британцев и шесть таитян. Итого пятнадцать мужчин. А женщин всего двенадцать.
— Ну и что же? — сухо бросил Мэсон.
— Трое мужчин останутся без женщин.
— Ну и что же? — повторил Мэсон.
— Боюсь, как бы это не создало весьма опасной ситуации. Итак, я вам предлагаю или отчислить трех таитян…
— Это немыслимо, — все так же сухо произнес Мэсон.
— Или взять с собой еще трех таитянок…
Эти слова произвели на Мэсона неожиданное для Парсела действие. Капитан молча взглянул на него, потом замигал, руки его затряслись, лицо побагровело от ярости.
— Ни за что! — рявкнул он, подымаясь во весь рост. — Как вам не стыдно, мистер Парсел, делать мне подобные предложения. И так у нас слишком много женщин! Они меня ни с какой стороны не интересуют! — добавил он, подымая руку, словно принося торжественную клятву. — Не желаю даже говорить о них. Если я избрал карьеру моряка, то в надежде, что хоть на борту… — Не докончив фразы, он снова загремел: — Мистер Парсел, вы отлично знаете, что если бы речь шла даже о моих личных удобствах, я бы все равно ни одной женщины на корабль не взял! А вы стоите тут передо мной и хладнокровно предлагаете… Мистер Парсел! Я знал в жизни лишь одну порядочную женщину… мою собственную сестру. А все прочие лишь… все прочие лишь… Что касается меня, — добавил он, очевидно отказавшись от более точной характеристики представительниц ненавистного ему пола, — я не заинтересован в том, чтобы оставлять после себя потомство… Двенадцать женщин! — завопил он в новом приступе ярости. — Двенадцать! На борту моего судна! Двенадцать полуголых тварей, которые с утра до вечера будут щебетать и стрекотать на капитанском мостике, — добавил он, с омерзением скривив губы, как будто таитянки в его глазах были чем-то вроде попугаев или чаек. — Так знайте, мистер Парсел, и сообщите от моего имени экипажу, что я предпочту остаться на Таити и уж лучше собственной рукой надену себе петлю на шею, чем соглашусь принять на борт «Блоссома» хоть одну женщину сверх вашего списка!
