Сергей Алексеев - Утоли моя печали
От ворот шли две женщины в белых длинных одеждах, напоминающих индийское сари. Как-то беззвучно, словно не касались земли. Он сбежал по ступеням, остановился и подождал их, наблюдая за мохноногой голубкой, летающей над самой головой.
Оказалось, что они обе в летних белых плащах и домашних тапочках…
– Это ты искал Тропинина? – без всяких эмоций спросила одна, глядя куда-то мимо.
– Искал, – осторожно вымолвил Бурцев.
– Было условие – найдут тебя. Почему ты стал искать сам?
– Опасался, что возьмут под контроль. И станут выслеживать.
– Кого конкретно ты опасался? Ты знаешь этих людей?
– Только одного, по фамилии Скворчевский. Он начальник спецслужбы, перед командировкой была попытка вербовки.
– Это нам известно… Хорошо, сейчас мы поедем к Тропинину.
– Что у тебя под курткой? – вдруг поинтересовалась вторая. – Если оружие, то его следует оставить дома.
– Оружие, пистолет, – сказал Бурцев.
– Он тебе не понадобится. Можешь оставить. Теперь ты в полной безопасности.
– Извините, я не верю людям, которые гарантируют безопасность. Это либо дилетанты, либо авантюристы. Мне есть кого опасаться, поэтому я не хожу без оружия.
– Пусть будет так, иди за нами, – приказала первая. Возле крыльца стоял новенький черный джип «тойота», а в нем еще две женщины: за рулем и на переднем сиденье. Возраст лет под тридцать, одеты вызывающе, не в пример этим, в плащах, – короткие кожаные юбочки, такие же курточки с расстегнутыми «молниями», и видно, что под ними только сетчатые черные бюстгальтеры. Они действительно выглядели эффектно, разве что много косметики было на ресницах и веках, оттененных цветом кофе да еще и с искристой посыпкой. Они словно сговорились и рисовали на лицах одинаково огромные глаза. В том числе и те, благородные. В снежно-искристых плащах.
Потом он сообразил, что это особый вид маски: отмой с них краску – и никогда не узнаешь…
Все забрались в машину, усадив Бурцева посередине на заднем сиденье, что определило его как пленника, хотя пистолет был под мышкой. Благородные девы расслабились, расстегнули плащи, и оказалось, что под ними вообще ничего нет. Так еще не бывало, чтобы он оказался в обществе четырех весьма сексуальных женщин, которые будто бы предлагали себя, причем две из них вообще казались доступными и проявляли определенные знаки своих желаний: как бы случайно касались обнаженными бедрами, непроизвольно клали руки ему на плечи, и острые ноготки задевали чувствительную кожу за ухом. Он опасался смотреть вниз, потому что у сидевших по бокам женщин откровенно выдавались сакральные равнобедренные треугольники с выдающимися вперед лобками. Он тупо глядел вперед и никак не мог сосредоточиться… Амазонки на удивление хранили полное молчание, при этом вели себя раскованно, потягивались, принимали вульгарные позы, раздвигая ноги и откидываясь назад, так что из-под плащей обнажались груди. Он понимал: идет неприкрытое соблазнение, откровенная провокация. От амазонок исходила сильнейшая эротическая энергия, как всякая тонкая материя, воздействующая на подсознание.
Изредка краем глаза Бурцев видел изящные туфельки на ногах, сильные икроножные мышцы и, представляя, как они наносят удар, инстинктивно сжимал колени. И все равно испытывал сильнейшее влечение, как раб, призванный царицей на одну ночь, с полным сознанием, что утром ждет смерть. Чтобы побороть свои страсти, он сначала вспоминал старообрядца Макковея, потом переключился на совет студенческого приятеля-пошляка и попытался представить этих гетер на унитазе, но и это не спасало…
Самое опасное – никто из четверых не обронил ни слова. Все на языке жестов, прикосновений – как древний танец.
Между тем ехали уже около часа по шоссе в северозападном направлении и с приличной скоростью. И наконец возле моста через реку барышня-водитель притормозила и свернула на проселок, уходящий в глубь леса. И сразу же стало не то что страшно, а как-то неприятно и тоскливо. Последний раз такие чувства он испытывал в Карабахе, когда выбирался с дискетами и попадал в руки боевиков. Конечно, если сделают попытку распять между деревьев, как распинали оперов-костоломов, придется доставать оружие. Но это самый крайний случай.
Джип остановился на опушке леса возле самого берега. Почему-то никто не вышел, а та, что сидела рядом с водителем – она выглядела постарше остальных, – обернулась и, глядя в упор, спросила подруг:
– Может, этому завязать глаза? Не нравится мне его взгляд. Сглазит.
– Пусть смотрит, – отозвалась сидящая слева. – Пусть все видит.
– В таком случае я его раздеваю, – как приговор, объявила та, что была за рулем, и, глянув в зеркало заднего обзора, встретилась с Бурцевым взглядом.
– Да, сначала его надо оттрахать, – согласилась сидящая справа. – По всей программе. Пусть умрет в момент оргазма.
– Благородной смерти недостоин, – определила та, что была слева. – Много чести. Посадим на лед
Говорили отстранение, между собой, словно его не существовало.
– Делайте что хотите! – Женщина выскочила из-за руля и в секунду разделась, оставшись в легкомысленном сетчатом купальнике. – Я пока искупаюсь. Когда начнете, позовите меня!
За ней последовали обе женщины с заднего сиденья. Через минуту они уже плескались в воде неподалеку от берега.
Осталась одна, в коже и макияжной маске.
– Ну что, спектакль окончен? – спросил Бурцев. – Если так, перейдем к делу. Полагаю, вызвали меня не только для того, чтобы смущать своими прелестями? Или распинать между деревьев.
– Зачем привез с собой этих двух ублюдков? – Она сверлила тяжелым, намалеванным взглядом. – Если получил определенные условия – приехать одному?
– Я уже объяснял этим барышням. – Он кивнул на купающихся. – Сложилась такая ситуация. Сейчас их нет: после того как вы их отделали, я отправил в Москву.
– Они здесь и ищут нас, – заявила женщина. – Это создает неудобство. Придется серьезно наказать, если ты не имеешь на них никакого влияния.
– Делайте с ними что хотите…
– Сделаем… Что вот делать с тобой?
– Отвезти к человеку, который назвал себя Тропининым.
Женщина усмехнулась ему в лицо, вышла из машины и направилась к своим подругам, лежащим на отмели. О чем говорили, было не слышно. После короткого совещания они все вернулись к машине и стали одеваться, только не в свои легкомысленные наряды, а в обыкновенный армейский камуфляж, доставая его из багажника. Но масок своих не снимали…
Одна, теперь не понять кто, села с Бурцевым рядом, и он по голосу узнал та, что проводила допрос возле поповского дома.
– Вероятно, ты представляешь свою ответственность, после того как тебе покажут могилу семьи Романовых?
