В. Редер - Пещера Лейхтвейса. Том первый
Обыкновенно Лора всегда следила за тем, чтобы огонь в очаге никогда не потухал. На вечер шестого дня осажденные израсходовали свое последнее полено и явилась необходимость запастись новым топливом.
В ту же ночь Лейхтвейс вместе с Рорбеком, в первый раз после начала осады, вышли из пещеры. Лейхтвейс взял с собой ружье. В десяти шагах от него пробежал олень, и он несомненно мог бы убить его. Но он боялся стрелять, так как звук выстрела мог привлечь внимание врагов и обнаружить тайную пещеру. Он ограничился тем, что при помощи Рорбека наскоро срубил молодую ель, распилил ее на три части, а затем сбросил отдельные куски вниз, в пещеру, где они тотчас же были расколоты на дрова.
Но вскоре появилась новая забота, гораздо серьезнее. На утро пятнадцатого дня Лора шепнула на ухо Лейхтвейсу несколько слов, которые даже на этого смелого человека произвели удручающее впечатление. Он побледнел и пробормотал:
— Уже? Остается только надежда на Бога.
Запасы пищи пришли к концу. Никакая бережливость не помогла, и половинные порции, которыми пробавлялись разбойники, не изменили того жестокого факта, что в пещере не осталось больше ни одного куска мяса и все запасы ограничивались двумя фунтами муки.
Лейхтвейс созвал своих товарищей и произнес:
— Друзья мои! Теперь наступает самое тяжкое испытание, которое обнаружит истинный характер каждого из нас. Наши запасы пришли к концу. Приближается голод. Можно, пожалуй, надеяться на то, что нам и без применения огнестрельного оружия удастся поймать какого-либо лесного зверя, но надежда эта, боюсь, слишком обманчива. С появлением войска вся дичь в первые же дни ушла дальше в горы, и теперь нам не достать ее. Придется рано или поздно попытаться сделать вылазку, причем мы изберем кого-нибудь из нашей среды, кому и поручим прорваться и достать провиант из какого-нибудь села. Это, конечно, будет сопряжено с величайшей опасностью для того, на кого падет выбор. Но я заранее изъявляю готовность взять эту задачу на себя.
— Мы тоже! — воскликнули Рорбек, Бруно, Зигрист и Отто.
— Тем не менее, — продолжал Лейхтвейс, — мы постараемся как-нибудь отдалить эту отчаянную попытку, так как никто из нас не должен жертвовать собой напрасно. А теперь, друзья мои, примемся спокойно за обычные занятия. Будем настороже и будем надеяться, что все окончится благополучно благодаря какому-нибудь счастливому случаю, который положит конец осаде.
Разбойники разошлись.
Рорбек по веревочной лестнице поднялся к выходу из пещеры, где постоянно дежурил кто-нибудь из разбойников. Сидя за густым кустарником, отсюда можно было спокойно наблюдать за всем, что делается кругом, и вовремя заметить каждого приближающегося солдата, Зигрист и Бруно, по указанию Лейхтвейса, занимались прорытием подземного выхода из пещеры в лес. Работа эта, однако, должна была продлиться не менее полугода, и рассчитывать в данное время на ее результаты нельзя было. Тем не менее Лейхтвейс настаивал на том, чтобы работа производилась с неослабленным старанием. Он хорошо знал, что на осажденных пагубнее всего действует безделье. Только работа была способна поддержать бодрость и рассеять уныние и сомнения. Елизавета стояла за очагом и пекла хлеб из оставшихся двух фунтов муки.
Лейхтвейс и Лора были в столовой одни. Лора обняла мужа и с тайным страхом посмотрела ему в глаза.
— Что-то будет дальше? — прошептала она. — Я вижу, ты сильно озабочен, Гейнц. Скажи мне, жене твоей, всю правду, поделись со мной, тебе самому будет тогда легче.
— Я опасаюсь, — глухо произнес Лейхтвейс, — что нас ожидают тяжкие испытания, которые мы, быть может, не в силах будем перенести.
— Неужели ты думаешь, что этот негодяй Батьяни еще долго не снимет осады?
— Я боюсь, он не сделает этого до тех пор, пока не добьется своей цели.
— Как так? Неужели ты опасаешься, что настанет час, когда мы, мучимые голодом и движимые отчаянием, сдадимся ему?
— Нет, этого не будет, — решительно заявил Лейхтвейс, — скорее, чем я выдам графу Батьяни тебя и тех, кто доверился мне, я взорву наш подземный проход, над которым работают теперь наши друзья, и похороню всех нас под развалинами пещеры.
— Лучше смерть, чем плен во власти Батьяни! — воскликнула Лора. — Обещай мне, Гейнц, что ты не допустишь, чтобы я попала живой в руки Батьяни.
Лейхтвейс вынул кинжал с крестообразной рукояткой и торжественно произнес:
— Клянусь тебе этим крестом, дорогая жена моя, что я сам убью тебя этим кинжалом, если не останется надежды на спасение. Граф Батьяни никогда не прикоснется к тебе, пока я нахожусь вблизи тебя.
— Благодарю тебя, мой Гейнц.
Глаза Лоры блестели, она тяжело дышала и крепко обняла своего мужа.
В этот момент раздался свисток.
— Что это? — воскликнул Лейхтвейс. — Рорбек дает сигнал. Вероятно, он заметил что-нибудь подозрительное.
Разбойники устремились к выходу.
— Ну что? — торопливо спросил Лейхтвейс. — Ты заметил что-нибудь особенное?
— Сейчас, — послышался голос Рорбека, спускавшегося вниз в пещеру, — сейчас приду к вам. У меня важное известие.
Прошло несколько мучительных минут, и разбойники молча ждали, что скажет Рорбек.
Едва только Рорбек спустился вниз, как воскликнул:
— Мы погибли, друзья мои! Наша участь решена. Несколько минут тому назад отряд солдат окружил наш холм. Они привезли с собой палатки и, по-видимому, собираются надолго расположиться здесь.
— Да, это очень скверно, — проговорил Лейхтвейс, — но не унывайте, друзья мои. Быть может, Рорбек смотрит слишком мрачно на вещи. Быть может, солдаты явились сюда только на время и скоро опять уйдут. Я сейчас сам посмотрю, в чем дело.
Он поднялся к выходу и пробрался в лес. Его наихудшие опасения оправдались. Батьяни, по-видимому, решил установить надзор за некоторыми наиболее подозрительными пунктами. Он разбил свое войско на несколько отрядов, из которых один окружил тесным кольцом тот холм, под которым находилась пещера. Пока солдаты расположились только по другую сторону лесного ручья и потому не могли еще отрезать приток воды в пещеру.
Вечером Бруно, находившийся на дежурстве, заметил, что Батьяни лично явился сделать обход передовой позиции. Он слышал, как граф громким голосом приказывал солдатам быть все время настороже.
— Пусть осада продлится еще месяц, — произнес Батьяни, — но вы не сойдете с этого холма. Где-нибудь под таким холмом скрывается этот проклятый разбойник. Я возьму его измором и выкурю из его логова, если только нужно будет.
Это был тяжкий удар для осажденных.
Теперь уж нельзя было надеяться, что как-нибудь удастся раздобыть провиант; никто уже не мог рисковать выйти из пещеры хотя бы на одну минуту, даже дров нельзя было достать из леса.
