Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Том 2. Месть каторжника. Затерянные в океане

— Ну-ка, старина, — обратился он по-мокисски к Гроляру, — покажи нам твое искусство, а главное — не ломайся, а то испортишь все дело!

— Не думайте, прошу вас, благородные чужеземцы, что мой дядя сделан первым министром из-за родства со мной; нет, он с большим трудом достиг этого звания, а родственные узы, связующие нас, заставили меня относиться к нему еще строже, чем к другому, чтобы не подать повода моим подданным думать, что я к нему пристрастен. Чтобы вы сами могли судить о его таланте, он сейчас позабавит вас своим искусством, — и это маленькое увеселение усилит наш аппетит к предстоящему пиру.

Англичане продолжали всерьез принимать все, что говорил молодой король, и с любопытство ожидали, что будет дальше.

— Не смущайся, друг мой, — обратился Ланжале по-мокисски к Гроляру, — ты же знаешь этих господ ученых, которые отправились к кругосветное плавание лишь для того, чтобы открыть что-нибудь новое там, где все давно уже открыто, и которые готовы написать целый том в пятьсот страниц об этом продырявленном булыжнике или одной полуистлевшей кости. Мы показали им здесь столько нового, что, так сказать, парализовали их способность мыслить. Ну, начинай же! Помни, что на нас смотрят.

По знаку короля слуги притащили все, что требовалось для упражнений Гроляра, а толпа мокиссов, привычная к такого рода зрелищам и жадная до них, обступила кругом всю площадь, образовав своего рода арену, на которой свободно мог упражняться их отставной король.

Бывший сыщик и бывший король на время удалился и, сменив свою длинную тунику на более приспособленный для предстоящих упражнений костюм, вскоре снова появился перед присутствующими.

Подойдя к королю, он склонил перед ним колено, отвесил низкий поклон и, подняв над головой свою палицу, принялся вращать ею в руке с такой головокружительной быстротой, что временами казалось, будто он с ног до головы окружен сетью, а временами как бы совершенно исчезал из виду; при этом он, постепенно отступая назад, вскоре очутился в центре круга.

Тогда, по новому знаку короля, слуги принесли две громадные корзины апельсинов и лимонов и поставили их на землю, а король, сойдя с трона, первый подал пример забавной игры, состоявшей в том, что он брал из корзины плоды и бросал их изо всей силы в круг, образованный вращающейся палицей, а Гроляр, поймав их палицей, откидывал их обратно к ногам короля, приглашавшего англичан принять участие в этой игре.

Так как всякий спорт чрезвычайно увлекает англичан, то, с разрешения своего начальства, не только офицеры, но и прочие вскоре приняли участие в игре. Но никто не мог сравниться в ловкости и проворстве с молодым королем. Эта удача, по-видимому, несказанно развеселила короля, который стал громко хохотать, продолжая игру все с большим увлечением. Мало-помалу его хохот становился истеричным и наконец перешел в настоящий припадок. Но слуги знали, как поступать в подобных случаях: они принялись растирать ему желудок, поколачивать по спине, растягивать ноги и руки, как бы для восстановления дыхания, после чего он вскоре пришел в себя, спокойно вернулся на свое место и, сев на свой трон, выпил две большие чашки кокосового молока. Он скоро повеселел и казался совершенно здоровым и бодрым.

Между тем на долю Гроляра выпало немало одобрений и шумных аплодисментов. Ободренный этим успехом, старый сыщик разошелся и продолжал перед собравшимися гостями все свои трюки.

По окончании представления Ланжале пригласил командира «Виктории» и его офицеров, а также всех, кто приехал с ним на берег, к своему столу, желая угостить их в туземном вкусе.

XXVII

ВСЕ СЛУЧИЛОСЬ ИМЕННО ТАК, КАК ОЖИДАЛ и рассчитывал Ланжале: доктор, которому положительно не терпелось увезти этого удивительного дикаря в Лондон, сообщил о своем желании командиру «Виктории» и встретил поддержку как с его стороны, так и со стороны решительно всех членов ученой экспедиции, после чего он решил воспользоваться первой удобной минутой, чтобы заговорить об этом с королем.

— Не будет ли Ваше Величество так милостиво, чтобы осчастливить меня несколькими минутами конфиденциального разговора? — спросил он через Гроляра.

Король, извинившись перед гостями, пригласил Патерсона последовать за ним во дворец.

— Сир, — начал доктор, — позвольте мне выразить вам от моего имени и от имени всех нас по отношению к вашей августейшей особе.

— Продолжайте, я охотно принимаю ваши слова и могу при этом добавить, что и я, со своей стороны, также имею к вам просьбу, но с ней после!

— Я не осмелюсь изложить Вашему Величеству нашего желания прежде, чем Ваше Величество не выскажет мне своего предложения!

— Нет, нет, я вас слушаю; о том мы поговорим после, а теперь поспешите высказать ваше желание.

— Разрешите мне прежде всего узнать, Ваше Величество, случалось ли уже вам путешествовать?

— Я еще ни разу не покидал своих владений!

— Вероятно, вы не имели случая?

— Нет, напротив, — тот капитан, который в продолжение нескольких лет заходил в наш залив, не раз предлагал мне побывать на его родине!

— И это не прельщало вас?

— Даже очень, но в ту пору еще был жив король, мой отец, и он не соглашался отпустить меня!

— А после того?

— А после того капитан уже не возвращался более, но даже если бы он и вернулся, мне все равно нельзя было уехать с ним!

— Почему же?

— Потому что мокисские правители не могут покидать своей страны, не утратив своей короны; мало того, с момента, как они покинули ее, они считаются как бы несуществующими более, и престол переходит к его преемнику, равно как и его жена, дети и жилище; вернувшись, он не найдет ни жены, ни детей, ни жилища, где можно преклонить голову и отдохнуть. Мало того, если он вздумает вернуться, его преемник тотчас же поспешит приказать умертвить его, потому что он уже не король, а только призрак короля, а призраки не могут быть терпимы среди живых людей!

Услышав эти слова, доктор не мог удержаться, чтобы не скорчить многозначительной гримасы.

— В таком случае я сильно опасаюсь, что моя просьба окажется неисполнимой!

— Есть, впрочем, только один случай, когда король после некоторого отсутствия может вернуться обратно в свою страну, не утратив своих прав: это в том случае, если бы он был похищен силой, против воли; тогда бы он считался как бы захваченным в плен, и его возвращение приветствовалось бы всеобщим ликованием.