Александр Косарев - Знаменитые клады России
Вацлав Флерковский – польский крестьянин был мобилизован на работу, согласно приказу гауляйтора Артура Грайсера в город Кенигсберг, зимой 1944 года. После того, как части Красной Армии заняли город, Флерковский вернулся к себе домой, в деревушку под г. Познань. Много лет спустя, он прочитал небольшую заметку в газете «Глас Ольштынский», в которой граждан Польши призывали помочь в поиске ценностей, похищенных немцами во время войны и сообщить о случаях укрытия каких-либо культурных предметов в городе Кенигсберге и его окрестностях. Вняв призыву, Вацлав Флерковский и его земляк Станислав Гуру, постарались во всех подробностях вспомнить о тех событиях, в которых им пришлось лично принимать участие в марте 1945 года.
Однажды Флерковского и пятерых других поляков из рабочей команды, уже долгое время работавшей на расчистке цехов артиллерийского завода «Остверке», вызвали прямо с утренней переклички к конторе, именуемой «Бюро главного инженера». Там хмурый офицер в серой шинели и надвинутой на лоб шапке с козырьком и наушниками объявил, что они несколько дней поработают на другом объекте, куда их будет доставлять лагерная охрана.
В сопровождении двух пожилых фольксштурмовцев (бойцов народного ополчения), вооружённых старыми французскими карабинами, и неизвестно откуда взявшегося солдата-эсесовца с автоматом на груди, поляки вышли за пределы лагеря. Всё вокруг казалось заброшенным. Пустыми глазницами смотрели покинутые жителями дома и полуразрушенные сараи. У занесённых позёмкой железнодорожных подъездных путей лежали опрокинутые вагоны и покрытый ржавчиной паровоз. Поваленные телеграфные столбы, кучи мусора и горы искорёженных металлических бочек из-под горючего, делали пейзаж мрачным и безрадостным. Когда группа вышла на улицу Хафенштрассе (ныне Портовая), им стали всё чаще попадаться жители, одетые в самые невообразимые одежды и уныло бредущие в сторону центра города. Со дня на день ожидали наступления русских, и население в панике покидало дома на окраинах, рассчитывая укрыться в глубоких бомбоубежищах или вырваться из западни, добравшись до порта Пиллау (Балтийск), всё ещё продолжавшего эвакуацию.
(Как человек, осмотревший довольно много подземных сооружений, авторитетно заявляю, что основное количество бомбоубежищ в городе было мелкого заложения, и прямых ударов тяжёлых бомб они не выдерживали. А вокруг порта Пиллау уже кружили подводные лодки легендарного капитана Маринеско).
Буквально на всех перекрёстках были сооружены баррикады, установлены бронеколпаки, оборудованы пулемётные точки в первых этажах зданий. И везде – на стенах домов, на заборах одни и те же надписи: «Кенигсберг останется немецким!», «Мы победим, несмотря ни на что!»
Дальше Главного городского вокзала Флерковский никогда не был, поэтому он с любопытством поглядывал на уже ставший ему ненавистным город. К своему вполне объяснимому удовлетворению он увидел, что вокруг лежали сплошные развалины, даже отдалённо не соответствовавшие его представлению о восточно-прусской столице. (Разрушения в основном производились ночными бомбардировками англо-американской авиации).
На всём пути по длинной улице, начавшейся сразу за высокой киркой у вокзала, по обе стороны были видны только обгорелые коробки зданий, иногда довольно высокие. (Почти все дома восстановлены и ныне в них живут люди). Жалко выглядели вывески на стенах: «Кафе «Эсти», кинотеатр «Виктория», отель «Континенталь»… Здесь уже наблюдалось довольно интенсивное движение: военные автомашины, мотоциклы, повозки, нестройные колонны фольксштурмовцев, группы солдат в маскхалатах… Напротив почти неповреждённого красивого здания со львами лежал на боку трамвайный вагон с беспомощно опущенной дугой токоприёмника.
Перейдя по железному разводному мосту на другую сторону реки (Преголь), группа оказалась в настоящем ущелье из остовов сгоревших домов, когда-то, по-видимому, плотно стоявших друг к другу. Кое-где на выпавшем ночью снегу виднелись тропинки, ведущие вглубь развалин. От кирпичных обломков была расчищена только середина улицы, по которой двигались навстречу друг другу группы людей и транспорт. Через несколько минут, миновав ещё один мост, они оказались на большой площади, с одной стороны которой высилась громада Королевского замка. Несмотря на то, что его стены были в копоти, крыши над круглыми башнями отсутствовали, а сквозь окна виднелись выгоревшие и обрушившиеся внутренности, он производил грандиозное впечатление. Особенно величественно выглядела остроконечная колокольня, которая, казалось, вздымалась до облаков и снисходительно посматривала оттуда на хаос разрушения.
Они прошли вдоль стен замка, заметно поднимаясь в гору, (дворец был выстроен на искусственно насыпанном холме) затем повернули на узкую улицу. Как и везде в центре Кенигсберга, здесь тоже были сплошные развалины. Однако улицы выглядели опрятнее – были расчищены от обломков и мусора, большие воронки засыпаны, а некоторые руины отгорожены от проезжей части деревянными заборами или щитами. Повсюду виднелись аккуратно написанные указатели с наименованием улиц, направлением движения транспорта, доски с какими-то объявлениями и списками.
Уже через несколько минут шестеро поляков из лагеря «Шихау» и три охранника входили через въездные ворота во двор Королевского замка. Здесь царила заметная суета: по двору, окружённому обгоревшими стенами, сновали фольксштурмовцы, перетаскивая и складывая в дальнем углу какие-то мешки и ящики. Из кузова грузовой машины два солдата сбрасывали доски и длинные деревянные брусья, слышался звук работающего электрического генератора. Всей деятельностью командовал пожилой господин в синем плаще, который тут же по прибытии поляков отдал необходимые распоряжения сопровождающему их эсесовцу.
Получив ломы, кирки и лопаты, поляки вышли из ворот замка и, повернув за угол, приступили к необычной работе. Им предстояло разобрать брусчатку, поднять плиты тротуара, и выкопать глубокую траншею, постепенно удаляясь от внешней стены замка в направлении рельсов трамвайной линии, проходившей по этой улице под определённым углом. Место было уже размечено вбитыми кое-где деревянными колышками. Копать мёрзлый грунт было довольно тяжело, и вскоре стало ясно, что шестерым полякам выполнить работу не под силу. К вечеру яма достигала в глубину чуть более полутора метров, а эсесовец всё понукал и требовал копать глубже. Скоро к рабочим из лагеря присоединилось ещё человек 10 немцев в комбинезонах защитного цвета, – по-видимому, это были солдаты одной из сапёрных частей. Ими командовал унтер-офицер в длинной шинели со странным нарукавным знаком, изображающим готическую букву «W» в круге. (Такие знаки носили техники по строительству укреплений в немецкой армии).
