Николай Наумов - Приключения 1976
— Немедленно передайте телеграмму подполковнику Зенину, — взволнованно перебил Шемякин.
— Григорий Иванович выехал в район. Вернется седьмого.
— Майор Моничев на месте?
— Да.
— Передайте телеграмму ему и предупредите, чтобы он ждал телефонного звонка из Красноярска.
Через несколько минут Шемякин докладывал Константину Прокопьевичу Кудрявину:
— Товарищ полковник, комендант общежития, как мы с ней договорились, послала на имя моей жены зашифрованную телеграмму. Лихарев пятого выезжает в райцентр. Прошу вас поручить майору Моничеву задержать Лихарева.
17
Лихарев проснулся в полутьме. Вечер, что ли? Или светает? Пальцы уперлись во что-то твердое. Почему он в верхней одежде? Олег приподнялся на локте, осмотрелся. Лишь сейчас дошло до сознания: он на нарах в камере предварительного заключения…
Сердце ухнуло тревожно и часто, во рту стало сухо. Впрочем, стоп! Кажется, причин для волнения нет. Вчера добрался до райцентра, устроился в гостинице. Последняя ночь в тайге. Можно и выпить по потребности. Потом откуда-то появился милиционер. Вроде бы с ним был какой-то спор. И вот привели сюда. Через час прочитают мораль, может быть, оштрафуют для порядка и отпустят.
— Лихарев, выходи!..
Олег вошел в комнату, настороженно посмотрел на майора Моничева. Станислав Федосеевич поднял взгляд от лежавших перед ним на столе бумаг, молча указал Лихареву на стул и сказал укоризненно:
— Что же получается, Лихарев? Работали почти четыре месяца. А теперь весь заработок на ветер. Пьянствуете и хулиганите…
— Ну какое там хулиганство? — с явным облегчением возразил Лихарев. — Выпил лишнего, а ваш сотрудник придрался ко мне. Вот и получился спор.
— Спор, — сердито повторил Моничев, с любопытством приглядываясь к Лихареву. — От вас-то мы не ожидали такого. И человек вы культурный, и работник, я слышал, неплохой. А допускаете такое неуважение к сотруднику милиции, нарушаете общественный порядок.
— Я учту свою ошибку, — сказал Лихарев как только мог печально, — и не повторю ее.
— Все обещают и учесть, и не повторять. Оштрафовать вас придется за нарушение общественного порядка.
— Пожалуйста, — Лихарев сокрушенно развел руками, опустил голову. — Раз виноват, заплачу.
— Вещи-то все целы?
— Наверное, — ответил Лихарев, по-прежнему убито глядя в пол. — Да много ли со мной вещей?
— Может быть, вещей и немного. Но дело в качестве вещей, в их содержимом. — Моничев пристально посмотрел на Лихарева, напряженно застывшего на стуле. — Да, Олег Вадимович, все дело в содержимом, как говорится, в начинке. Скажем, поролоновый медвежонок… Пустячок, детская игрушка. А зашей в нее, допустим, парочку самородков, и уже не игрушка, а довольно-таки дорогая вещица. И приходится искать оказию, чтобы этого медвежонка отвезти в собственные руки некоего Михаила…
Лихарев, будто от удара, вскинул голову, хотел возразить, но лишь посмотрел на окно за плечом майора. Не было видно ни солнца, ни неба, сползала, сочилась дождевыми струями тоскливая осенняя рябь. И тут он почувствовал, как поползли из-под ног половицы и даже стул вроде бы закачался. На лбу выступила холодная испарина, с трудом ворочая отяжелевшим языком, он сказал хрипло:
— Я не понимаю, о чем вы говорите,
— Да так, к слову. Мы только диву даемся, какой вы, Лихарев, выдумщик и хлопотун: то начиняете поролонового медвежонка, то тюбик от зубной пасты, то батарейку электрического фонарика. То ищете надежных людей, ваших земляков. Вот прошлое воскресенье прогуливались по тайге со студентами. То излагаете нашим товарищам научные способы хищения золота. — Моничев вздохнул печально и сказал совсем доверительно: — Может, и меня просветите, Олег Вадимович, с какого обыска начинать: в ваших вещах, у студентов в строительном отряде или в Москве, у вашей любимой невесты Лидии Ивановны Гапичевой. — От взгляда Моничева не скрылось, как вздрогнул Лихарев при упоминании о Гапичевой, а потом сразу словно бы обмяк и сидел понурый, обессиленный, кажется, готовый вот-вот свалиться со стула. — Человек вы неглупый, расчетливый, понимаете, что к чему. Может быть, не станете создавать себе и нам лишних неприятностей и забот и скажете сами, где находится похищенное вами золото?
Лихарев невидяще смотрел на майора, вспомнив о чем-то, криво усмехнулся и сказал почти спокойно:
— Я должен подумать.
…Студент Александр Булычев встретил подполковника Зенина и майора Моничева с нескрываемым удивлением:
— Ко мне? В чем дело?
— Саша, вам знаком Олег Лихарев?
— Да. Отличный парень. Он сейчас улетел в Москву.
— Вы, конечно, договорились с ним о встрече в Москве?
— Да, он должен ждать меня в аэропорту.
— Саша, — мягко попросил Зенин, — принесите, пожалуйста, нам ту вещь, которую оставил вам Лихарев.
— Но… — Булычев замялся. — Но я обещал Олегу не показывать ее никому. Олег сказал: там три шкурки соболей, за это не привлекают к уголовной ответственности.
— Саша, — Зенин положил руку на плечо паренька. — Лихарев обманул вас. Он опасный преступник. Принесите посылку, которую Лихарев оставил вам. Сами вскройте ее в присутствии ваших товарищей, и вы убедитесь: я говорю правду.
И вот сверток, оставленный Олегом Лихаревым, лежит на столе. Булычев вспорол мешковину, под ней открылась старая вышарканная овчина. Развернул ее, видел толстый слой ваты. Еще минута, и в хлопьях ваты блеснули самородки…
— Вот так соболиные шкурки! — Саша удивленно присвистнул. — Ну, Олег…
— Принесите из моей машины весы, — попросил Зенин шофера. — Надо составить акт об изъятии похищенного Лихаревым золота. Итак, сколько получается? Сорок пять самородков, общим весом восемьсот девять граммов. Распишитесь, ребята, в акте…
…После тяжелых раздумий Лихарев признался, что два года воровал самородки в старательской артели.
18
— Лихарев, на допрос! — скомандовал конвойный, остановившись в дверях камеры.
На этот раз конвойный провел Лихарева мимо комнаты, где работал Усман, и остановился у дверей кабинета начальника райотдела. За столом сидел незнакомый Лихареву немолодой человек в штатском костюме.
— Входите, входите, Лихарев, — совсем по-домашнему пригласил он, уловив настороженность Олега. — Давайте знакомиться. Я Кудрявин Константин Прокопьевич. Проходите, присаживайтесь. Говорят, в ногах правды нет. А нам с вами нужна только правда.
— Я уже рассказал всю правду лейтенанту Усману, — ответил Олег, недоверчиво и оценивающе осматривая Кудрявина.
