Накаленный воздух - Валерий Александрович Пушной
Вечером после работы Грушинин подошел к автобусной остановке. Неопределенность с Магдалиной мотала душу. Информации было мало. Вся история не обещала быстрых результатов. Скорее маячила новым висяком. Константин задумался и не заметил очередной автолайн, лишь встрепенулся, когда с шумом на остановку выплеснулась толпа пассажиров.
Глава шестая
Мозги и души
Из толпы вывалились два расхристанных пьяных парня. Одежда мятая, волосы торчком, рубахи нараспашку, обувь грязная, лица небритые.
Тощий что-то по-петушиному кукарекнул своему приятелю с красноносым лицом. И пьяные ноги непроизвольно понесли парней на Константина, с трудом удерживая в вертикальном положении. Наткнувшись на Грушинина, застопорились, обнялись, невнятно бубня и икая. Константину в нос ударило перегаром, он поморщился, обошел их и шагнул в автолайн.
И дальше не видел, как пьяные сомкнулись лбами, держась друг за друга, как долго топтались на месте, как стали шарить по карманам изжеванных штанов, выскребая мелочь и ссыпая на ладонь красноносому. На последний пузырек. Тупо считали, сбиваясь и споря. И снова рылись в карманах. Тощий вытянул последнюю скомканную купюру. И все равно не хватало десяти рублей.
Он цапнул за руку прохожего, хрипло прокукарекал просьбу: одолжить. Но человек брезгливо оттолкнул тощего и шарахнулся вон. Пьяные вяло обнялись, постояли, оторвались друг от друга и, шатаясь, поплелись по тротуару. Потом уткнулись в крашеную стену многоэтажного здания, матерясь и досадуя на нехватку денег.
– Сколько нужно? – вдруг раздалось сзади них.
– Десять! – машинально буркнул красноносый, оттолкнулся от стены и косо повел глазами.
Увидал Прондопула. У того в раскрытой ладони лежала купюра в пятьдесят рублей. У красноносого потекла слюна. Он жадно схватил купюру и почувствовал, как хмель мгновенно стал улетучиваться из головы, а по спине побежал мороз. Скрючился от пронизывающего взгляда, выпучил белки глаз, но деньги из пальцев не выпустил. Тощий тоже начал трезветь.
– Ты артист, что ли? Фокусник? – Красноносый сжал купюру. – В бабочке.
– Спецодежда, – коротко бросил Прондопул.
Тощего на минуту пробила зависть: хорошая работенка, коль такой спецовкой разжился. Отрезвление действовало угнетающе, хотелось вернуться в пьяную очумелость, чтобы в мозгах продолжала бродить хмельная дурь. Ткнул в бок приятелю, дескать, проси еще на одну бутылку. Но у красноносого в голове заелозила трезвая мысль не попрошайничать, а продать Прондопулу часы. Он выпятил грудь и протянул архидему запястье с часами, предлагая купить. Но Прондопул даже не глянул на них. Тогда красноносый принялся навязываться, уверяя, что часы точны до секунды. Однако Прондопул оборвал, заметив, что часы на две с половиной секунды отстают. Слюнявый рот красноносого раскрылся, тупой грязный палец поскреб по циферблату, и парень начал предлагать архидему все подряд, что возникало в мозгах. Отчаявшись, пыхнул:
– Да купи ты хоть что-нибудь. Недорого возьму.
– Твои мозги, – сказал Прондопул.
– Мозги что надо! – Красноносый стукнул себя по лбу. – Любую работу сварганю за бабки! Говори, что смастерить? – Он явно не понял, чего хотел от него Прондопул.
Взгляд архидема сковал тело красноносого и он ощутил, как в голове полушария перевернулись с боку на бок, потом набухли, точно тесто на дрожжах, затем сжались до голубиного яйца.
– Твой мозг атрофирован, – изрек архидем, как отрубил, словно перед этим покопался в черепе парня.
– Не балаболь чушь, – противился красноносый. – Я не дурак. У меня высшее образование, – похвастал. – Я запросто мог стать профессором. – Глянул на тощего. – А чем черт не шутит? – Красноносый осклабился.
Тощий закивал и тоже прокукарекал:
– Да, да, чем черт не шутит.
Взгляд Прондопула вогнал приятелей в дрожь:
– Черт никогда ничем не шутит, – сказал недовольно. – Черт не клоун в цирке.
Тощий поджался, хихикнул и вопросительно снова кукарекнул:
– Ты с ним знаком, что ли? – И тут внезапно его язык прилип к верхнему нёбу, а из раскрытого рта вместо слов разнесся петушиный хрип.
– Я с ними со всеми знаком, – спокойно подтвердил архидем. – Ты тоже скоро познакомишься.
А красноносый вдруг обнаружил, что не в силах оторвать ноги от асфальта. Бросил взгляд книзу и ошалел: ног не было, торчало только туловище. Висело в воздухе. Красноносый покосился на тощего и ополоумел окончательно. На месте приятеля в воздухе маячил белый скелет, щелкая скулами черепа. Красноносого пробило жаром, кажется, допился до ручки. Зажмурился и забарабанил зубами:
– Никаких чертей нет! Не бывает! Никого не бывает! Как говорится: ни богу – свечка, ни черту – кочерга! И ты мозги не пудри, фокусник!
Сбоку скелет тощего задвигал костями.
Красноносый по-прежнему не видел своих ног. Не мог взять в толк, как теперь передвигаться, не висеть же всю жизнь в воздухе на одном месте. Видел только, как шарахались в стороны прохожие и качались, будто корабли на волнах, автомобили на дороге. Попытался развернуть туловище, и к великой радости это получилось. Ноги под ним ожили и затоптались по асфальту. А скелет приятеля проявился в виде глупейшей физиономии и худосочного туловища собутыльника. Красноносый вздохнул с облегчением. Нет, точно, с питьем надо завязывать, иначе крыша уже поехала.
Прондопул взглядом потянул красноносого влево, тот переместился на три шага. И в следующий миг на то место, где он только что топтался, жахнул с кровли кирпич. А чей-то голос сверху запоздало пискляво предупредил, чтобы внизу побереглись. Опоздал на две с половиной секунды. Архидем заметил:
– Две с половиной секунды. Достаточно, чтобы оборвать человеческую жизнь. Но кому она нужна без свечки и кочерги?
– Ну, ты даешь, – буркнул красноносый. – Человеку, конечно.
– А зачем она человеку? – спросил Прондопул.
– Ну, ты даешь, – повторил парень, не найдясь, что ответить.
– А кому тогда нужна человеческая смерть? – спросил Прондопул.
– Ты что, самый умный? – сморщился красноносый. – Думаешь, не кумекаю, куда клонишь? Думаешь, ты толковее Дарвина, да? – широко раскрыл рот парень. – Никого нет: от обезьяны мы с тобой! Забыл, что ли, Дарвина, фокусник?
– Помню. – По лицу архидема пробежала тень насмешки. – Но встречаться не довелось. Неинтересная личность. Мои подручные подбросили ему обезьянью идею, чтобы насолить Творцу. А его понесло и зашкалило. Договорился до ручки, вообще всех отмел. И ты повторяешь за ним. Свечке и кочерге ты предпочитаешь обезьяну. Но обезьяна-то есть? Ты же веришь в нее?
Парень глядел очумело. Получалось, что вместо Творца и черта он верил в обезьяну. Мозги медленно перемешивали это варево. Голова шумела, как паровой котел. Перед глазами проплыла большая обезьянья морда. Его скукожило. Он поперхнулся. К горлу подступила рвота.
Архидем снова взглядом потянул красноносого влево, и еще раз на асфальт грохнулся с крыши кирпич, разметав красные брызги осколков. И вновь писклявый голос сверху предупредил с опозданием на две с
