Тридцать один. Часть I. Ученик - Роман Смеклоф
– Что с тобой делать, пожиратель рыбьих потрохов? – пробасил дядя.
Я кивнул. Если он не знает, это хорошо. Ещё недавно казалось, что он знает, и кинжал у моего горла красноречиво намекал на то, что именно он собирается делать.
– В чём состоял ваш план?
– Ваш? План? – глупо повторил я.
– Да! – выкрикнул дядя. – Если бы кощей покончил с провиантом, он сожрал бы нас, дрыхнущих и ничего не подозревающих, тыща горбатых моллюсков тебе в глотку.
– Впервые кощея видел, – искренне проговорил я.
– Ну, надо же, крысеныш, – язвительно произнес мастер Оливье.
– Взаправду! Я даже не представлял, что такие вообще бывают. А как в него еда помещается?
Дядя нагнулся ко мне.
– Слушай, заморыш. Мне мерещится или ты кайфуешь? От тебя ничем не несёт, значит ты не пьешь. Ты нюхаешь дурман-пыльцу?
Вытаращив глаза, я медленно помотал головой.
– Ох, не верю я тебе, зелень подкильная.
– Не вру!
Дядя отошёл, бросая косые взгляды и подкручивая усы.
– Свистать всех наверх, – наконец рявкнул он, – из этой бухты курс один. Я не плаваю с учениками, которым не верю, – и покачал головой. ¬– Пора провести обряд очищения!
– Нет, нет, нет, не надо? – испуганно проблеял я.
– Видать, ты о нём слышал, – обрадовался Оливье.
– Не надо, – еще тише забурчал я.
– Надо, Люся.
Я нахмурился. Ненавижу, когда коверкают моё имя. Само по себе Люсьен звучит вполне отвратительно. А Люся – ни в какие чары не лезет. Я бы обиделся, если бы не надвигающееся испытание, но про обряд дядя явно не шутил.
Сходив на камбуз, он принёс соль и отсыпал на палубу. Обошёл вокруг стула и заключил меня в солёный круг. Мне ничего не оставалось, как тихонько сидеть, поджав ноги.
Покончив с просолкой, мастер Оливье припёр с кухни кастрюли. Наполнил водой из синей бочки и расставил за белой чертой.
Сходил в свою каюту и выволок огромное зеркало на колесиках в оправе из чёрного дерева, местами потрескавшегося и сколотого. Поставил напротив меня, а сам спустился в трюм и притащил клок сена. Ещё вчера я кормил им какозу.
На мой многозначительный взгляд, он процедил сквозь зубы:
– Какозе не пригодится, она своё отплавала.
Я вздохнул, жаль животину.
Дядя вытащил из кармана чёрные, расшитые серебром перчатки и надел на руки. Расправил и посмотрел на меня.
– Поднять паруса! – бодро пропел он, протягивая мне сено. – Что смотришь? Плюй, давай.
Я плюнул, а что ещё оставалось, наплевать на всё и терпеть.
Скрутив солому со слюной, Оливье подошёл к зеркалу и принялся обводить моё отражение. Получалось не ахти, но, насколько я слышал, точность в таких церемониях не важна.
Закончив, дядя бросил солому под зеркало и встал за моей спиной. Я зажмурился и ждал. Он положил мне руки на затылок и забормотал.
– Открой нам то, что скрыто око всевидящего.
Не выдержав, я подглядел. Моё отражение исчезло. Только не так, как Чёрный Эрлик с корабля – совсем по-другому. Оно встало и ушло. Теперь в зеркале отражался стул и дядя с растрепанными по лысине волосами, часть соленого круга, кастрюли с водой и полкорабля. Почти как на самом деле, только без меня.
Пока я отвлёкся от зеркальных перевоплощений, мастер Оливье ловко дернул меня за руки. Загнул их за спинку стула и со сноровкой, показывающей недюжинный опыт, связал меня. Особенно озаботившись тем, чтобы я не встал.
Тем временем отражение вернулось обратно и село на стул.
– Меня прокляли? – испугано завопил я.
Никогда не слышал, чтобы отражения разгуливали, куда им вздумается. Видимо, обряды очищения проходят по-разному. Боюсь, только цель у них одна: очиститься от лжи и скверны, чтобы говорить одну только правду. Как минимум до тех пор, пока не закончится обряд.
– Сейчас узнаешь, – пообещал дядя.
Он обошёл вокруг меня и вытащил одну из своих сабель.
– Не надо, – панически завизжал я.
Оливье ударил меня саблей. Плашмя. По лбу. Так, что лезвие заходило ходуном и, пока оно вибрировало, приложил к зеркалу. По стеклу прошла рябь, на несколько мгновений всё исчезло, затем появилось снова, и моё отражение насмешливо пропищало:
– Не надо.
– Чего дразнишься? – обиженно спросил я.
– Чего дразнишься? – продолжило издеваться отражение.
– Будешь задираться…
– Чего ты? Разревешься? – грубо ответил мой двойник.
В ответ на нашу перепалку Оливье рассмеялся, подошёл ближе и наступил мне на ногу. Я вскрикнул, а он воспользовался моим раззявленным ртом и запихал кляп.
– Якорный клюз завали, крысёныш, – душевно предложил он. – помешаешь общению.
Я помотал головой, но дядя не обратил на это внимания.
– Опробуем! Как тебя зовут?
– Люсьен, – ответило моё распоясавшееся отражение.
– Ты знаешь капитана Джо?
– Да.
Я чуть не взревел от негодования. Что значит, да? Я его не знаю.
– О как! – пожевал губу дядя. – Давно вы воду мутите, Люся?
– Недавно.
Я вскрикнул и попытался встать, но мастер Оливье на славу постарался, привязывая меня к стулу.
– Где свели знакомство?
– Мы не знакомились, – ответило отражение.
– Как так? – растерялся дядя. – Растолкуй!
– Я его ни разу не видел. Знаю, что он капитан каравеллы пришвартованной у четвертого причала в Черногорске.
– Откуда набрался?
– Фарцовщик сказал. Предложил отнести Джо заговоренную коробочку и обещал, что тот заплатит грошик. Я согласился.
– Он разъяснил, что в коробочке? – почти ласково пропел дядя.
– Нет, сказал, её нельзя открывать, иначе капитан Джо убьет меня, а ещё, что он состоит в кругу чернокнижников.
Оливье прыснул.
– Джо? Колдун? Нет, крысёныш. Ты не врун, ты слабоумный орк.
Взяв другой стул, дядя уселся рядом с зеркалом.
– Видать, мой старый дружище Джо следил за мной и слышал наш базар у Единорога. Швартовый буй…
Дядя не успел договорить. Последние слова заглушил шум крыльев. Вместе с которым на корабль приземлились летучие обезьяны. Боцман вскинул руку в приветственном жесте. Матросы повторили, и дружной толпой ломанулись на кухню.
– Завтрака не будет! – крикнул Оливье.
Обезьяны остановились. Чича нехотя обернулся и с недоумением посмотрел на дядю.
– А как же договоренность, – начал он, – питание не зависит от объёма выполненной работы!
– Договоренность никто не отменял, – согласился Оливье. – Я тут ни при чём. Этот заморыш! – он ткнул пальцем в отражение, но поправился и показал на меня. – Припёр на корабль кощея. Не сам дотумкал, его развели, как последнего орка, но притащил он.
Боцман подошел ближе.
– За борт? – с интересом спросил он. – Стул, конечно, жалко, но я обещаю достать похожий.
Я встрепенулся. Куда? Я не виноват, меня подставили. Я запрыгал вместе с путами, но верёвки держали крепко. Попробовал вытолкать
