Как три мушкетëра - Бушков Александр Александрович
– А что, хотелось стать актрисой?
– Лет в десять, – сказала Алина, наполняя красивые высокие стаканы с золотистым узором и неизвестным Мазуру гербом. – Потом как-то отрезало... Ну что, за нашу встречу?
– Давай, – сказал Мазур. – А вино не молодое? А то, знаю я, как оно на человека действует. Пьешь, как газировку, а потом захотел встать – и сам не заметил, как в угол улетел...
– Ну что ты, вполне выдержанное, – Алина улыбнулась не без игривости. – Зачем ты мне, лежащий в углу пластом... Самое нормальное вино. А закусывать его лучше всего вот этим нашим местным деликатесом. Специфический такой деликатес, в других местах почти не встречается...
Она взяла красивые позолоченные щипчики и положила Мазуру полное блюдце каких-то белесоватых полосок, политых желтоватым соусом. Пояснила:
– Это вроде морского гребешка, если ты любишь всякую морскую живность.
– Люблю, – сказал Мазур.
Чокнулся с ней, отпил полстакана, подцепил вилкой ломтик, сунул в рот – и сразу узнал вкус, в самом деле недурной. Ухмыльнулся про себя: красотка Алина собиралась развлечься по полной программе. Представления не имея, что их со свойствами этого деликатеса как-то познакомил доктор Лымарь. Вареная нога рапаны – больше ничего у этого моллюска и не едят. Мало того, что хорош на вкус, да вдобавок, как бы поделикатнее выразиться, мужик после доброй порции до утра не угомонится...
Судя по прислоненной к спинке кресла гитаре, романтику следовало потреблять полными поварешками. Ну что ж, Мазур и это умел. Взял гитару, убедился, что настроена, и выдал с перезвоном недавно слышанное от Лымаря:
– Это школа Соломона Бляра,
Школа бальных танцев, вам говорят.
Дее шаги налево, две шаги направо.
Шаг вперед и два назад.
Кавалеры приглашают дамов!
Там, где брошка, там перед.
Две шаги налево, две шаги направо
Шаг назад и поворот.
Кавалеры, не держите дамов
ниже талии, вам говорят.
Это неприлично, негигиенично
и несимпатично, вам говорят...
Алина смеялась, лежа на широкой тахте в вольной, но никак не вульгарной позе, открывавшей многие ее достоинства. Мазур выкладывался в творческом экстазе.
– Вот вечно вы так, моряки, – сказала она наконец, – нет, чтобы спеть что-нибудь лирическое, вечно вас на пошлости тянет...
– Ну, мне простительно, – сказал Мазур. – Я моряк наполовину сухопутный. А, впрочем, как угодно даме...
Он повернул парочку колков, ударил по струнам:
– У реки, у речки рос кудрявый клен.
В белую березу был тот клен влюблен,
И когда над речкой ветер затихал,
клен своей соседке тихо напевал:
белая береза, я тебя люблю,
протяни мне ветку нежную твою!
Без любви, без ласки пропадаю я,
белая береза, милая моя..
– Вот это уже совсем другое настроение, – сказала Алина, щурясь. – Пусть и не морская, но лирика...
И посмотрела так, что после этого оставалось только встать и подойти к ней. Ну, он и подошел...
...Драйтон теснил его к борту, делая быстрые выпады длинным узким кинжалом – а Мазур почему-то отступал и отступал, даже не пытаясь перейти в атаку или выбить нож. А это было хуже всего – потому что там, в синей прозрачной воде, у самого борта лежал Большой Музунгу, только и ожидавший, когда спина Мазура покажется над планширом яхты. Самое жуткое – Мазур отчего-то так и не мог понять, есть у него в руке нож или нет...
– Ты же мертвый, – выдохнул он, едва не пропустив очередной удар. – Ты же на дне...
– Да пустяки какие, – ухмыльнулся Драйтон своей нагловатой ослепительной улыбкой. – Скучновато на кладбище, потом сам поймешь...
И тут он Мазура все-таки достал – не ножом, а рукой, по правой скуле, и по левой, и еще раз крест-накрест...
Мазур дернулся, открыл затуманенные глаза и вопреки давней привычке практически моментально привязывать себя к реальности, не сразу понял, где он и как вокруг обстоят дела.
Разумеется, не было никакого Драйтона, одного из тех, кого однажды море приняло навсегда. Просто-напросто сидевший в изголовье тахты человек не особенно и сильно, методично похлопывал его по щекам. Знакомый человек, как же. Из тех, кого бы век не видеть, особенно теперь...
– Ну, прочухался, кот ученый? – Жора безмятежно улыбался. – Как она, головка, немного бо-бо? Ну, извини уж, такой расклад вышел... Самочувствие, спрашиваю, как?
Алины нигде не было видно. Мазур прислушался к себе – нельзя сказать, что ощущения такие уж мерзкие, но во рту присутствует нечто напоминающее известные присказки про эскадрон гусар на ночном постое и кошачьи шалости, да и в висках чуточку ломит. Это не спиртное, подумал он, это, ручаться можно, химия. Как-то плохо сочетались меж собой химия и Жора...
– Ну вот так вот и получилось, чисто по анекдоту, – лыбился Жора. – Муж вернулся из командировки... Ты что же это, залетный, наших девочек в постель тащишь?
Глядя Мазуру в глаза, он демонстративно-небрежно переложил пистолет ТТ из правого внутреннего кармана белого пиджака в левый. И сообщил:
– У нас этого не любят. Вот у вас в Ленинграде любят?
– Да не особенно, – сказал Мазур.
– Вот видишь. Мочить тебя пора...
И все же Мазур, общавшийся с актерами и получше – в чисто профессиональном плане, речь шла вовсе не о кино – что-то не почувствовал настоящей злости горячего южного парня, заставшего в постели ветреной подруги посторонний предмет в виде мужика. Некий наигрыш, как и в прошлые разы, присутствовал.
Он проверил тело, напрягая и расслабляя мышцы. Что бы это ни была за химия, паралича она не вызвала. Даже в таком чуточку отравленном виде все, что в него вбили долгими тренировками, должно было сработать исправно. А значит, ни страха, ни растерянности. Этот курортный пижон явно не представлял, что Мазур способен с ним сделать двумя скупыми ударами. А пока Жора будет лететь вверх тормашками, пистолет у него из кармана выпрыгнет как бы сам собой и перекочует к Мазуру.
Однако торопиться не стоило – пока не станет ясно в точности, что тут за игры. Да и место действия толком не изучено – в других комнатах могли оказаться дружки...
– Ну что? – спросил Жора. – Положеньице твое крепенько смахивает на безнадежное.
– А ты смахивай в другую сторону, – сказал Мазур.
– Ого! Понты кидаешь?
– Да не то чтобы очень, – сказал Мазур. – Согласен, есть ситуация. А раз есть ситуация, ее надо решать. Уж если ты не стал меня с ходу за глотку душить, парень умный. А раз умный, с тобой и договориться можно. Я что, знал, что это твоя девушка? Меня кто-то предупреждал к ней не лезть? Что-то я ничего подобного не припомню.
Ничего нового, в общем, тут не было – подобные разборки ему приходилось вести еще в курсантские времена – как, наверное, любому экземпляру мужского пола, достигшему определенного возраста.
– Спокойный ты, я смотрю...
Мазур усмехнулся:
– А ты посиди с восьми до пяти над кучей рыбки высотой так с метр. И в каждой надо скальпелем поковыряться, да не просто так, а по всем правилам науки. Спокойствие вырабатывает. И терпение.
– Надо же, интересно как... А как у тебя в науке, кстати? Карьера движется?
– Да не жалуюсь.
– И, глядишь, новая загранка предвидится?
– Ну, месяцев через пару... – сказал Мазур.
– Опять в какие-нибудь экзотические места?
– Да толком и неизвестно пока, – осторожно сказал Мазур. – Не всегда и скажут заранее.
В голове у Мазура мелькнула идея: а что, если этот тип только притворяется городским пижоном, и это вербовка? Ну, скажем, от него потребуется бросить в почтовый ящик где-нибудь в Сингапуре парочку безобидных писем? Или им нужен свой человек на «Сириусе»? Подобные случае бывали...
Да нет, не похоже. Очень уж смахивает на лубочный детектив киностудии Довженко. Чтобы узнать, что Мазур с друзьями поедет на отдых именно сюда, нужно располагать очень уж большими возможностями. Которые, найдись они, стоит потратить на что-нибудь более ценное, чем вербовка рядового ихтиолога. Да и обе прошлых встречи с Жорой в эту версию не укладываются. Тут, точно, что-то другое...
