Николай Грибачев - Огни в тумане
После обеда у него завязался с Семеном разговор. Он рассказал, как был контужен, захвачен в плен, как его мучили. Семен, польщенный вниманием известного разведчика, сочувственно вздохнул, сжал здоровый кулак:
— Ну ничего, Быков, скоро мы им дадим прикурить от фитилька!.. Техника у нас подошла что надо. — И с увлечением начал рассказывать о самолетах, пушках, танках, нарисовав такую картину, что у Дессена стали закрадываться подозрения, что это — всезнайка или фантазер. Бывают такие оптимисты, что из одного танка делают четыре, а из самолета — десять.
— А какие части?
— Части? — словно споткнулся Семен. — Об этом мне не докладывали... Разные части, кто их сочтет... Да и зачем мне их номера? Главное — техника была бы.
Рана Дессена оказалась несерьезной, и ему скоро разрешили ходить. Правда, Аня Маленькая поставила условие — в пределах госпиталя. Но при госпитале, размещенном в бывшем помещичьем имении, был сад, и, следовательно, можно было, не нарушая порядка, и доверительно потолковать с выздоравливающими, и посидеть в тишине, поразмышлять. Лишь сейчас начал он в полной мере осознавать, в какой спешке и как нелепо сунули его в эту авантюру — без надежных документов, без запасных явок. Правда, был Ян в качестве пункта связи, но если сам Ян, находясь здесь, не мог обеспечить необходимых сведений, значит, руки у него были связаны. У Дессена не было опыта разведчика, его все время по неизвестным причинам — чему он, кстати, и был рад — держали в резерве, но кое-что он начал понимать: им просто заткнули первую попавшую щель — подменили обычную войсковую разведку, которая не могла пробиться в русские тылы, — следовательно, им не очень дорожили и ему не слишком доверяли. Он был «одноразовым», как консервная банка в окопном рационе. Это было обидно, но имело и свои преимущества: собрав сведения о концентрации русских частей на данном участке и передав их Яну, он мог возвращаться. Как? Там будет видно! Теперь главное — сделать дело, что, судя по разговорчивости тех, с кем он встречался, особого труда не представляет. У него даже мелькнула мысль, что, поскольку с ним так поступили, он и вообще мог бы остаться здесь, смешавшись с местным населением, до конца войны — неизвестно теперь, чем она и кончится, а оправдания нашлись бы! — но он боялся быть разоблаченным: живьем шкуру сдерут большевики!
Успокоенный до некоторой степени такими размышлениями под ровный шумок начинающегося листопада, он уже возвращался в госпиталь и у самого входа встретил Семена.
— Быков, где тебя черти носят?! — закричал тот. — Иди скорее, там тебя один сержант дожидается... Ну, не сержант, а...
— Кто именно?
— Ладно, ладно, не ломайся... Сто их штук у тебя, что ли? Таких по сто штук не бывает, таких, может, на всю нашу армию одна... Счастливый!..
Глава десятая.
НЕВЕСТА БЫКОВА ПРИЕХАЛА В ГОСПИТАЛЬ
Женя Велиховская познакомилась с Быковым и полюбила его, когда они вместе учились на курсах агротехники в Вязьме. Началась война, Павел ушел в армию, а Жене на призывном пункте сказали, что девушек-добровольцев пока не требуется. Когда пришли немцы, Женя санитаркой ушла в партизанский отряд. В могучем лесу, среди столетних сосен и дубов, поджидая возвращения очередной группы с операции, надеялась что-то узнать о Быкове. Мир словно разломился пополам, раскололся огненной пропастью фронта. На одной половине, затерянной в глубине лесов, была она, а на другой, там, где на тысячи километров от моря до моря гудел и ворочался фронт, там — Быков. Не было ни весточки, ни письма, только тайная надежда и неясные девичьи мечты в тихие вечера, когда на траве гасли один за другим блики, постепенно стихали песни птиц и только над головой серым столбиком вилась мошкара, обещая хорошую погоду...
Несколько раз далекий гул медленно сдвигался с места и начинал катиться на запад. Тогда веселее ходили люди в лесу, радостнее светило солнце, мальчишки забирались на высокие деревья высматривать, не идут ли наши. Но гул слабел, затихал, и все снова принимало будничный вид — наступление приостанавливалось.
И вдруг словно сорвали плотину: фронт, находившийся до того за десятки километров, за двое суток обойдя партизанские леса, стал удаляться на запад. И снова партизаны оказались в тылу, но теперь уже у своих. В лагере в эти дни почти никого не было, кроме «подсобной силы» — поварих, хозяйственных дедов, часовых. Женя не могла уйти с партизанами на операции, она болела. Немногие раненые, возвращавшиеся из боя, рассказывали, что немцы бегут как угорелые, что партизаны берут их в плен сотнями, захватывают машины, обозы, танки. А когда начинали говорить о Красной Армии, не хватало слов, чтобы выразить удивление и восхищение ее мощью.
— Господи, откуда что взялось? Что самолетов, что орудий... Прямо как в сказке!
— Ну кому, может, и удивление, а кому и очень даже понятно, — степенно и важно говорили старики. — Накопили...
Женя Велиховская вернулась в свой районный городок, и туда от Быкова пришло письмо. Сообщал, что у него все в порядке, был ранен, но выздоровел, два раза награжден. Женя решилась отыскать его. Нелегко это было, он находился на одном из украинских фронтов, но тут помог ее твердый характер. Правда, в одной части с Быковым ей служить не довелось. Но ее назначили в госпиталь. Теперь они находились почти рядом и частенько виделись. Неделю с лишним назад Быков, до этого стоявший вместе с частью на отдыхе, снова ушел на передовую. А вчера в комнату Жени влетела подружка Тоська, суетливая и беспокойная, как весенний воробей.
— Ой, Женечка, — затараторила Тоська, — ой, миленькая, что я узнала! Ты только, ради бога, не пугайся, это, наверное, не так уж серьезно.
— Что, Тося?
— Ох, Женечка, прямо уж и не знаю, как тебе сказать... Нет, правда, ты не подумай, что это что-нибудь такое, это со всяким случиться может.
— Да что именно?
— Он... он...
— Кто «он»? Быков?
— Ну да... Какая ты догадливая, Женька!
— Ну что он, убили?
— Ой, ты с ума сошла, Женя! Разве я сказала, что убили? Ничего подобного, не такая я дурочка, чтобы сочинять невесть что.
— А что же?
— Убили... придумает же! Вот что значит любовь... Я сама как Павлика полюбила, так, веришь ли, ну, натурально ночи спать не могу: все боюсь, все боюсь, все мне чего-то такое кажется... А с Быковым даже совсем наоборот!
— Да скажешь ли ты вразумительно? Ну что, наградили, откомандировали, дисциплинарное взыскание наложили? Что ты трещишь попусту?!
— Подумаешь, тоже интеллигентные нервы какие! — обиделась Тося. — Знаю, что вы про меня говорите: «Тоська тараторка, Тоська болтушка...» Ну ладно, я могу молчать, не мой жених, мне что...
