Эдгар Берроуз - Возвращение в джунгли
— Mon Dieu! — воскликнул граф. — Вы, должно быть, сошли с ума?
— Ничуть, но я заслужил наказание. Я виноват перед вами и вашей женой… Хотя могу заверить, что между мной и графиней де Куд не произошло ничего хуже того, чему вы сами были свидетелем. И вина в этом была целиком моя… Если вы согласитесь поверить слову «сына шимпанзе», я могу поклясться, что графиня де Куд — чистая женщина и очень любит своего мужа.
Граф де Куд уронил пистолет.
— Я ошибался в вас, сударь! — воскликнул он. — Вы благородный человек, и я благодарю бога, что не убил вас!
Импульсивный, как все французы, только что переживший ужас почти неизбежной смерти, граф бросился к Тарзану, обнял его и поцеловал.
Человек-обезьяна слегка поморщился от такого бурного проявления чувств и отстранил доктора, который подскочил с требованием дать осмотреть его раны.
— Какие раны? — пожал плечами Тарзан. — Граф де Куд промахнулся.
С этими словами он быстро сел в машину рядом с Арно, который проигнорировал протянутую руку господина Флобера и уверения в вечной дружбе графа де Куд.
— Куда попали пули? — спросил Арно, как только они отъехали.
— Одна — в левое плечо, другая — в грудь.
Джек выругался и прибавил скорость, в то же время стараясь объезжать все выбоины в дороге.
— Продержишься до Манта или вернемся в Париж?
— Зачем? — безмерно удивился Тарзан.
— Что значит — «зачем»? Черт возьми, нужно вытащить пули и перевязать твои раны…
— Обе пули прошли навылет; а перевязывать такие царапины просто смешно. Если бы ты видел, что сотворила со мной в детстве горная горилла Болгани, ты не назвал бы эту ерунду «ранами»!
— Ты когда-нибудь слышал о потере крови, о лихорадке, о заражении крови, наконец?
Человек-обезьяна поудобнее устроился на сиденьи.
— Нет. Но лучше расскажи-ка мне о другом. Всегда ли самцы людей устраивают из-за своих самок такие забавные игрушечные драки? Или когда-нибудь они дерутся по-настоящему?
IX. В Англии
Уильям Сесиль Клейтон сидел над письмом, которое он вот уже несколько дней писал Джейн, так и не продвинувшись дальше первых пяти строчек.
Молодой англичанин думал, что на бумаге ему будет легче признаться в том, что его невеста гостит не в поместье лорда Грейстока, а в поместье нищего самозванца. Но составить такое письмо оказалось еще труднее, чем высказать печальную истину вслух.
Нет, Клейтон не сомневался: известие о том, что у ее жениха нет ни титула, ни денег, не заставит Джейн разорвать помолвку. Она из тех женщин, которые остаются верными и в несчастье; в несчастье даже больше, чем в благополучии. Если Уильям признается в своем разорении, это, наоборот, может заставить Джейн Портер наконец-то назначить день свадьбы, которую она то и дело откладывает под любыми смехотворными предлогами… Все это так, но он не знал, как оправдать столь долгое утаивание истины от любимой девушки.
Господи, почему он сразу не рассказал ей обо всем? Почему не расставил все точки над «и» еще в отеле Балтимора? Правда, тогда он был бы сейчас нищим, зато Джейн была бы его женой!
А вот теперь бог знает, как ему выкарабкаться из ловушки, в которую загнало его минутное малодушие; и чем больше проходило времени, тем труднее становилось отважиться на позорное признание.
Уильям Сесиль Клейтон, граф Грейсток, зачеркнул последнюю фразу и начал снова.
«Наверное, вы никогда не простите меня, дорогая Джейн, но…»
— Дружище, да ты, никак, стал человеком пера! — воскликнул друг Клейтона лорд Теннингтон, широким шагом входя в библиотеку. — Могу поспорить, что все эти дни ты трудишься над поэмой, посвященной прекрасной Джейн Портер!
— Нет, это просто кое-какие подсчеты, — густо покраснев, Клейтон поспешил сунуть листок в карман. — А вот когда ты перейдешь от вздохов к делу и посвятишь пару строк прекрасной Элоизе Стронг?
Теннингтон поскучнел и рухнул в кресло.
— Вот как раз об этом я и хотел с тобой поговорить…
— О чем? О стихосложении?
— Ах, Уильям, брось, я серьезно! Вот скажи — почему рядом с этой девушкой я всегда робею, как мальчишка? Я был бы рад посвятить Элоизе хоть сотню поэм… Если бы что-нибудь смыслил в поэзии — но я и в прозе-то не знаю, как рассказать ей о своих чувствах!
— Да, это и впрямь серьезно, — согласился Клейтон. — Ну, и чего же ты от меня хочешь?
— Сейчас объясню, — сразу оживившись, лорд Теннингтон выпрямился в кресле. — Мне пришла в голову одна великолепная мысль! Почему бы нам всем не прокатиться на моей яхте вокруг Африки? Во время путешествия мисс Стронг познакомится со мной поближе и поймет, что вовсе необязательно принимать все мои ухаживания за легкомысленную шутку…
— Подожди! Я не понял, что значит — «нам всем»?
— Всем — значит, всем: мне, мисс Стронг, тебе, мисс Портер и этой старой дуэнье, которая не спускает с Элоизы глаз… Брр, от взгляда мисс Дэн у меня мурашки бегут по коже! Но, может быть, в море она подобреет? Или, дай-то бог, ее одолеет морская болезнь, и тогда я наконец смогу побыть с Элоизой наедине!
— Джей, ты просто бредишь! Нет, я от всей души сочувствую твоим матримониальным планам, но почему я и мисс Портер должны…
— Ах, в этом-то все и дело! Мисс Стронг ни за что не хочет отправляться в плавание без подруги, а Джейн…
— Только не говори, что ты уже обсуждал с моей невестой этот безумный план!
— И ничуть не безумный, просто отличный план: сперва мы пройдем Средиземным морем, потом — Красным, потом — Индийским океаном, потом обогнем восточный берег Африки… Знаешь, когда я набросал маршрут плавания Элоизе и Джейн, они обе загорелись моей идеей! Так что теперь дело только за тобой, дружище. Ты ведь не бросишь меня в беде?
— Ради бога, плыви куда хочешь, только без моей невесты и без меня! Мы с мисс Портер вдоволь налюбовались африканскими берегами и не имеем ни малейшего желания повторить этот кошмар!
— А мисс Портер сказала, что с огромной радостью вновь побывает в тех местах, — невозмутимо сообщил молодой аристократ. — Так что пакуй чемоданы, старина, и подумай заранее, кого из слуг ты возьмешь с собой…
— Убирайся! — Клейтон замахнулся Теннингтона пресс-папье, но тот флегматично посоветовал:
— И отнесись к предстоящей прогулке, как к репетиции свадебного путешествия. Я, например, рассматриваю предстоящий вояж именно так!
Теннингтон улыбнулся и вышел прежде, чем его взбешенный приятель и в самом деле успел запустить в него пресс-папье.
Клейтон долго сидел неподвижно, пытаясь успокоиться, потом вытащил из кармана смятую бумажку, перечел написанные на ней строки, пододвинул к себе чистый лист и снова углубился в мучительное раздумье.
