Алексей Федосов - Лекарь
— Но я хотел побыстрей облегчить его страдания!
— Ты побыстрей поставил его на путь, ведущий к Аллаху. Мало того, что уселся на него, так еще и вытащил не всё, теперь он по твоей вине будет страдать дважды. — И приблизившись ко мне, прошипел как змея, — Я тебя самого сейчас пришпилю к столу. И буду тащить медленно, медленно, пока ты не поймешь, что вред лишний раненым приносишь. И гаркнул в полный голос, — Зажим тащи, иблисы тебя раздери.
Меня сдуло со стола порывом пыльного самума промчавшегося по палатке. Через два удара сердца я стоял, рядом держа искомый инструмент. А он распоряжался. — Кольчугу с него снимай, осторожней, верблюд криворукий. — Кольчугу сняли, разрезали ткань, открыв рану. Взяв у меня зажим, учитель медленно ввел его стараясь ухватить наконечник, это ему удалось и он стал медленно вытаскивать. Все замерли вокруг, затаив дыхание, наблюдая за работой мастера, несколько мгновений томительного ожидания и наконечник вышел наружу. Покрутив его перед нами, отбросил в сторону, — Давайте перевязывайте и не забудьте бальзамом обработать, что бы не загноилось. Раненого усадили на стол, придержали, что бы не упал, приступили к окончательной обработке раны. Скоро все было готово, и я провел воина до его палатки. Идти было тяжело, ноги проваливались в песок почти по щиколотку, да воин наваливался всем телом, с помощью Аллаха, мне это удалось. Когда возвращался обратно, меня окликнули, обернувшись на голос, увидел стоящего пехотинца, — Мухаммад! Ты ли это? Мать твоя проплакала все глаза, с тех пор как ты пропал, она места себе не находит, волнуется за тебя. Ты кем здесь?
— Извините, уважаемый Вы ошиблись! Я не Мухаммад, меня зовут Ибрагим. Вы обознались. — Высказав это, я ускорил шаг, стараясь быстрей расстаться с тенью прошлого, так неудачно возникшей у меня на пути. Я влетел в палатку, запыхавшись, прислонился к центральному столбу, что бы отдышаться. Подошедший учитель спросил меня, — Что случилось, на тебе лица нет, кажется, все шайтаны пустыни гонятся за тобой.
— Я сейчас встретил, соседа и он меня узнал. Но я отговорился, сказав что меня зовут Ибрагим. Но когда я уходил то спиной чувствовал взгляд, упертый мне в лопатки, когда завернул за ряд палаток и выглянул из-за крайней он все стоял и смотрел мне вслед, потом он ушел в сторону „Линии Потрясения“
Учитель остановился, рукой провел по бороде, слегка сжал её в кулаке, подергал, — Ты сможешь его показать? Я утвердительно кивнул головой. — Пойдем, развернулся и вышел.
Мы шли по лагерю в сторону битвы с каждым шагом крики людей, ржание раненых коней становилось всё сильнее. Мимо нас проскакал отряд легкой конницы спешащей на битву.
Мы встали, я стал осматриваться, стараясь разглядеть знакомые доспехи, Наконец, я разглядел того, кто был нужен, указал на него учителю, он переспросил, я подтвердил.
— Возвращайся обратно, — взглянул мне в глаза. — и не вздумай оглядываться. Я пошел, обратно стараясь не думать о том, что произойдет, но любопытство пересилило, отойдя в сторону и придержав шаг, я оглянулся. Рядом с учителем стоял воин в снаряжении легкого пехотинца и слушал, что тот ему объяснял, воин сделал какой то знак рукой, кивнул в знак согласия и растворился в суете боя. Я поторопился убраться подальше с этого места, пока меня не заметили. Около нашей палатки была целая толпа раненых и они всё прибывали по одному, по двое. Мои друзья вовсю работали оказывая помощь, перевязывая раны, фиксируя переломы, проводили операции, ковыряясь во внутренностях в поисках слетевшего наконечника стрелы. Мне показали на свободный стол, покрытый коркой запекшейся слизи. Я взял воды плеснул на него и стал тряпкой вытирать крышку, размазал грязь ещё плеснул воды, смыл остатки, оглядел, вроде чисто. Эй, — крикнул я стоящим у входа, — Руки ноги поломанные есть, тащись сюда правоверные. Раненые пошли сплошным потоком, рука, рука, нога, нога, рука, обе ноги, рука, рука. Казалось что всё, уже всё кончилось и можно будет разогнуть спину, когда внесли раненого, в шлеме, кольчуге пробитой копьем, обломок которого торчал из раны. По тому, как он торчал, было понятно, что воин не жилец, рана с правой стороны на четыре пальца вниз, ближе к боку, печень. Он ещё был жив но душа его стремилась в рай, — Эй, вы чего его сюда принесли, он не жилец, я не могу ему помочь, ему сейчас мулла нужен с напутственной молитвой. Забирайте и несите отсюда, — Накинулся я на воинов выходящих из палатки. Шагнул, следом стремясь догнать уходящих, но проходя мимо изголовья зацепил галабеей за шлем и следующим шагом сдернул его с головы. Повернулся и замер на месте. На залитом кровью столе лежала молодая девушка, смертельно раненая, бледное лицо, закушенная до крови губа. Склонился над ней, прислушиваясь к дыханию, оно было слабое и прерывистое, выпрямился и остался стоять перед ней, бессильный, чем либо ей помочь. Она открыла глаза, губы шевельнулись прошептав имя. Я склонился, но она уже…. Остановившийся взгляд смотрел сквозь потолок в высокое синее небо, в черную бездну небытия. Я шагнул к выходу но там никого не было. Воины, которые её принесли, ушли, оставив меня с ней. Обежал вокруг, но их не было, а я даже не знал как её зовут, побежал в сторону палаток в которых были женщины, но и там ни кого не было, только мертвые тела, я остановился стал оглядывая это поле смерти, мимо проходил какой то человек, я остановил и спросил что здесь произошло, — неверные обошли и нанесли удар с боку прямо в лагерь, они убивали всех кого видели, только гвардия эмира смогла их остановить и повернуть назад. Я слышал какие то крики но не придавал им значения, спасая людям жизнь в то время как за стенкой моей палатки убивали женщин, детей, стариков. Где же мне в этом царстве смерти найти хоть одну женщину, живую, что б проводить в последний путь ту, что лежала на столе. Мои плечи поникли, на них легла огромная тяжесть по исполнению ритуала. Я не должен этого делать, но должен отдать последний долг, я не знаю была ли она мусульманка, но я обязан это сделать, развернулся и решительно направился к себе. Когда вошел, то у стенки из стоящих там мешков достал чистое покрывало, взял кувшин с водой, покопался и нашел благовония.
Подошел к ней, провел рукой по лицу, закрывая глаза, кинжалом разрезал рукава до локтя, и штанины до колен. Мне пришлось стать гассалом, встал у изголовья, тоненькой струйкой стал поливать воду на голову осторожно смывая пот и кровь омыл уши и шею. Омыл руки и ступни три раза. По законам нельзя было хоронить умершего в одежде, но я не мог и не имел права омывать тело. Но преступил через него, я стал нарушителем закона, иначе она могла не попасть в рай. Возможно она спасла мне жизнь, там на поле прикрыв меня и давая другим шанс выжить. Я уже закончил и заворачивал тело в саван когда пришел учитель, он сначала хотел помешать мне но увидев меня, посмотрел мне в глаза, а потом, потом стал молча помогать мне довершить ритуал, по погибшему воину. Я начал читать молитву
О Aллaх, даруй этой умершей бесконечную Милость, прощение ее грехов и жизнь в Раю. О Аллах, если она была хорошей, то воздай ей еще больше за ее добро, если была плохой, то прости ее, и не наказывай ее. О Аллах сохрани эту умершую от того, что она боится. Обрадуй ее Своей Щедростью и возвеличь ее почетом в Ахирате. О Аллах, Милостивейший из Милостивых:
Мы уложили тело на носилки и вынесли из палатки он ненадолго ушел вовнутрь, когда вышел я, сидел в полной апатии рядом с телом, протянул мне пиалу полную настойки, я выпил, посидел чувствуя как напряжение державшее меня отпускает вместе со всем что скопилось во мне за сегодняшний день. Мой первый день, первой битвы. И было мне тогда четырнадцать лет.»
— А вот и кофе готов, — Произнеся это вслух, я огляделся, вокруг понимая, что начал говорить сам с собой. Всё в округе оставалось в неизменном состоянии. Юсуф, переговорив о чем-то с проводником, ушел в сторону ближайшего бархана. Я налил себе напитка, вернулся к навесу.
Отпив из чашки, поставил рядом с собой. «Надо чая заварить, а то от этого пойла уже скулы сводит. Мед кончается, сладкого нет» Я посмотрел на солнце, пытаясь определить час. Утро занималось, и мы еще были здесь, даже не готовясь к выходу. Салим, привел верблюдов, но ничего не делал, сидя в тени палатки. Я осмотрел окрестности, насколько это было видно, все в округе было тихо и спокойно. Вышел и решил пройтись по округе, может травы, каких соберу, та же колючка, настойка из неё все равно заканчивалась. Взял пустой мешок и пошел. В противоположную сторону от Юсуфа. Когда стоянка скрылась из вида, не вдалеке заблестела маленькая лужица солоноватой воды. Я зашагал к ней. На берегу росли небольшие пучки травы известной тем, что она очень хорошо помогает при заболевании сердца. Я достал нож, присел рядом и стал аккуратно выкапывать все растение целиком, стараясь не повредить корни, в них была вся сила. Придерживая за стебель, надрезал по кругу, дерн, и медленно начинал тащить, вытаскивая сразу весь комок земли вместе со скрытыми внутри корешками. После этого осторожно вынимал содержимое и выкладывал на положенный кусок кожи, что б растение начало сохнуть под жаркими лучами. Ополоснул в воде испачканные руки и когда стал выпрямляться заметил след ноги оставленный с другой стороны. Ради любопытства обошел вокруг и присел рассматривая след, по направлению шага, тот кто его оставил пришел из пустыни, я посмотрел куда он вел, он вел к нашей стоянке. С этой стороны пришел Мехди? Я еще раз оглянулся в сторону стоянки, посмотрел на след, вспоминая дорогу которой шел сюда, не мог он отсюда попасть туда! Не мог!
