Балтийское небо - Николай Корнеевич Чуковский
Этого немцы не вынесли, — они обратились в бегство.
Прежде всего побежали солдаты, находившиеся на острове. Овладевшие уже почти всем островом, они бросили осажденную ими горсточку краснофлотцев и в панике, не соблюдая никакого порядка, кинулись в холодную октябрьскую воду, стараясь добраться до резиновых лодок, до барж. Неизвестно, получили ли они какой-нибудь приказ к отступлению. Вероятнее всего, действовали они без всякого приказа, — просто догадались, что баржи собираются уходить. И, боясь, что их оставят на острове одних, отрезанных, без всякой поддержки, они кинулись в воду спасать себя.
* * *
Из комендоров батареи к этому времени в сознании находился один только Уличев, но и он, раненный недавно в четвертый раз, лежал на камнях, истекая кровью, и не мог приподняться. Однако единственное уцелевшее орудие батареи опять уже вело огонь по неприятельским судам. Стрелял из него Полещук, а помогал ему Сашка Строганов.
Во время взрыва в лощине Сашку взрывной волной сбросило с камня; он расшиб себе лоб и потерял сознание. Когда краснофлотцы отходили под защиту бруствера после атаки, Полещук заметил, что Строганов начал шевелиться, и за ногу втащил его в орудийный дворик.
Там Сашка окончательно пришел в себя. На лбу у него был огромный синяк, и правый глаз так запух, что почти не открывался, но левый по прежнему бойко и смело смотрел вокруг.
Полещук был ранен в ногу. Он прыгал на одной ноге, хватаясь руками за бруствер, за орудие. Когда немцы, покидая остров, отхлынули от бруствера, он оглядел своих товарищей, обдумывая, кто мог бы ему помочь. Все были ранены, но некоторые еще стреляли из автоматов по убегавшим немцам. Нет, раненых трогать нельзя, они не справятся. Полещук заметил раскрытый левый глаз Сашки и спросил:
— Ты можешь встать?
— Могу, — сказал Сашка. И поднялся.
— Подай мне снаряд!..
Так орудие заговорило снова.
Полещук внезапно воскликнул:
— Смотри, Саша!.. Видишь?
И показал в сторону соседнего орудийного дворика, где лежало поврежденное орудие Уличева.
— Вижу, — сказал Сашка.
Уже почти все немцы покинули остров, но там, возле орудия Уличева, еще возились, пригнувшись, несколько солдат.
— Что они там делают? — спросил Сашка.
— Тол подкладывают, — сказал Полещук. — Взорвать орудие хотят, чтобы мы не могли его поправить.
Немцы выскочили из орудийного дворика и, всё так же пригнувшись, побежали прочь. Полещук схватил автомат и пустил им вслед очередь. Но они успели прыгнуть с берега вниз за прибрежные камни.
Сашка заметил над орудием Уличева легкий дымок.
— Это шнур горит, — сказал он. — Сейчас будет взрыв!
Полещук уперся руками в бруствер и перекинул через него свое небольшое тело. Оказавшись за бруствером, он тяжело заковылял к орудию Уличева. Простреленная нога его волочилась, и двигался он очень медленно.
— Куда ты? — удивленно крикнул Сашка. — Стой! Тебя взорвет!
Но Полещук махнул рукой и двинулся дальше. Однако сразу же споткнулся и упал.
Тут только Сашка понял, что хотел и не мог сделать Полещук.
— Я сам! — крикнул он. — Я сейчас!
Одним прыжком перескочил он через бруствер и помчался к орудию Уличева.
— Уже поздно! — закричал ему Полещук. — Назад! Ложись! Ложись!
Но Сашка не слушал его.
И добежал.
Он успел. Он вырвал почти уже догоревший шнур и выгреб из-под орудия тол.
* * *
Десантные баржи, содрогаясь от падавших вокруг снарядов, покидали остров Сухо. Вражеские катера были уже далеко впереди: они уходили обратно, на северо-запад, ведя непрерывный бой с преследовавшими их советскими бронекатерами. Началось бегство всей неприятельской эскадры, ничего не достигшей, поредевшей, потерпевшей поражение и теперь удиравшей в напрасной надежде избежать полного разгрома.
Разгрома избежать было уже нельзя. Немецким судам предстояло пройти длинный путь через всё озеро до своей базы — захваченного финнами порта Кексгольм. Только там они могли найти себе убежище. И всё это многочасовое плавание они вынуждены были совершать под бомбами советской авиации, под непрерывным огнем артиллерии советских кораблей.
Бегство немецких судов от начала и почти до конца прошло у Лунина на глазах. Его эскадрилья весь этот день провела в воздухе. Вместе со своей эскадрильей он сопровождал и охранял всё новые и новые волны бомбардировщиков, которые одна за другой, непрерывной чередой шли бомбить удалявшиеся немецкие суда. Изредка в воздухе возникали короткие стычки с «Мессершмиттами», неизменно кончавшиеся их поражением, и бомбардировщики наносили уходящим судам удар за ударом, не встречая почти никакого противодействия.
Немецкие суда, еще у самого острова Сухо разделившиеся на две группы, так, двумя группами, и шли через всё озеро. Первую их группу, состоявшую из катеров, преследовали советские бронекатера и «морские охотники». Особенно досаждали немцам бронекатера маленькие, верткие, прекрасно вооруженные, быстроходные, неуязвимые и бесстрашные. Они беспрестанно атаковали, одна атака следовала за другой, и так до самого Кексгольма, на протяжении многих десятков километров. И немецкие катера, которых становилось всё меньше, тащились через озеро, устало огрызаясь, изнемогая.
А далеко позади, всё дальше и дальше отставая, двигались самоходные баржи с солдатами, и положение их было еще тяжелее. Их преследовал другой отряд «морских охотников» и отряд канонерок. Огнем своих пушек самоходные баржи старались заставить советские корабли держаться в отдалении. Но канонерки приближались к ним под защитой дымовых завес, которые ставили юркие «морские охотники», и били их почти в упор из своих мощных орудий. Преследуя врага, советские корабли вели с ним беспрерывный многосложный бой, изнуряющий бой на уничтожение. А сверху, над караваном неприятельских судов, всё более растягивавшимся и редевшим, кружили самолеты, бомбя и штурмуя.
Короткий осенний день кончился рано. На озере спустилась тьма, и в этой тьме на всем протяжении от острова Сухо до Кексгольма ярко пылали гибнущие немецкие суда.
Вечером, когда утомленные летчики собрались в столовой на ужин, в их глазах еще сияли отсветы этих пожаров. Они не могли говорить от усталости, руки онемели, ноги еле двигались, но глубокая радость победы и торжества переполняла их.
— Если бы они это видели! — вырвалось вдруг у Лунина, когда он садился за стол.
— Кто они, товарищ гвардии майор? — не понял Костин.
Татаренко сердито посмотрел на Костина: какой недогадливый! Сам-то он сразу догадался, что Лунин думает о Рассохине и о тех, о рассохинских, летчиках.
9
Тральщик «ТЩ-100», первым начавший бой, в преследовании неприятельских судов участия не принимал, потому что, получив еще две пробоины, потерял способность двигаться быстро. Однако на воде он держался хорошо, и
