Анастасия Киселева - Феникс, восстающий из пепла
— Собери мне командиров отрядов, — отрывисто приказал маг. Оборотень недовольно вскинул брови, но человек уже пробежал мимо него.
Венджер влетел в свой кабинет и с грохотом захлопнул дверь. Внутри кипел целый вулкан из эмоций. За одну ночь его жизнь опять повисла на волоске! Нет никакого сомнения, что Крейг улетит к сородичам, а там… Кажется, это драконам принадлежит поговорка, что месть, как вино, с годами крепчает. Старейший сполна отыграется и за гибель подруги, и за шантаж, и за унизительную клятву.
Вервульф сам явился спасать эту маленькую гадину. Злобный Вервульф, которого на севере боялись едва ли не больше, чем Венджера на востоке, теперь предстанет в амплуа героя-спасителя. Он ведь столько лет сидел в своих лесах, что же ему сейчас там не сидится?!
Проклятая девчонка! Надо было свернуть ей шею сразу, как он ее увидел. Забери ее душу Тьма, он получил бы удовольствие, продлевая ее агонию!
Маг внезапно прекратил нарезать круги по крохотному помещению и повернулся лицом к Астарниг.
Юнона Герр должна умереть. И от того, что он не сможет насладиться этим зрелищем, ее смерть не станет легче.
Обложка книги была горячей. Венджер часто задумывался, имеют ли книги душу. Астарниг, похоже, ей обладала, и настрой мага ей откровенно не нравился. Столько лет, а она все никак не подчинится до конца. Это тоже злило.
Давно прошли те времена, когда ему было необходимо соблюдать внешнюю атрибутику ритуалов — время, место, антураж. Ему не нужны были черные драпировки, пентаграммы, специальные свечи, зелья, благовония. Точно так же светлое солнечное утро не было помехой для темномагического призыва.
Все, что нужно: настрой, посеребренный кинжал, магическая книга.
Трус пытается колдовать на чужой крови и смерти, получая крохи; опытный маг отдает собственную кровь, высвобождая невероятную силу.
Кто это говорил: Славрод или Лиорэль? Не важно.
Заклинание давно было известно Венджеру, хотя случая испытать его до сих пор не выпадало. Но всему когда-либо приходит время.
Рукоять кинжала удобно легла в ладонь, лезвие царапнуло кожу на запястье. Рано, пока рано. Взгляд темного мага приковался к строкам заклятья, не видя их; сухие губы приоткрылись, и заклятье обрело звук, получило силу, наросло, стало много большим, чем несколькими вызубренными строками.
Минуя Стражу и скользя сквозь Тени,Из самой сути Изначальной Тьмы,Через миров хранимые границыПо воле смертного на крови зов приди!По воле мага воплотись вновь в тело.Что Время и Пространство для тебя?Ты демон зла, ты призван мной для дела,Я расплачусь душой убитого врага!
Воздух в комнате ощутимо похолодал. Глубоко разрезанное запястье жгло как огнем, а вот пальцы озябли. На него внимательно смотрела темнота, и это было явно не игрой сознания. Эта темнота была хищной, и она ждала, теряя терпение с каждым ударом живого сердца.
— ИМЯ? — Вкрадчиво соизволил уточнить Призванный.
По обостренным нервам хлестнуло осознание опасности, и Венджер хрипло произнес.
— Юнона Герр.
Темнота заклубилась, стекаясь в одну точку и принимая очертания мрачной красноглазой птицы.
— Если я не заберу ее жизнь, я приду за твоей, — безапелляционно заявил демон и вопреки всем законам гравитации спиной вперед выскользнул в окно.
Венджер слегка истерично рассмеялся. А ведь он чуть было не представился этой твари. Ее последнее заявление и вовсе вселяло оптимизм. Теперь понятно, почему на полях рукой деда сделана пометка «для самоубийц».
Он захлопнул книгу и на подгибающихся ногах подошел к окну. Однако! Внизу во дворе застыли упыри, все как один неотрывно глядящие в небо. Яркая голубизна пропала, словно смытая грязной тряпкой, сейчас все обозримое пространство закрывали тяжелые темные тучи, в которых местами проглядывала угрожающая синева. Они закручивались угрожающей спиралью прямо над крылом, где располагался кабинет мага. Словно указывали цель.
И с чего он взял, что призванной твари хватит одной жизни и одной души? С чего вообще он вообразил, что имеет право так поступать?!
— Та, что хранит, — прошептали пересохшие губы. — Та, что хранит, заклинаю — убереги!
* * *В какой-то миг сон перерос в кошмар. Вокруг танцевали сгустки тумана. Они нервировали, но стоило вглядеться, как тени отступали, таяли, чтобы вновь сгуститься за спиной. За ними нужно было следить и не позволять себя коснуться. Иначе тени могут поглотить.
Юнона вертелась волчком и чувствовала, как теряет силы. Откуда-то из-за грани сознания доносились голоса: одни звали, другие бормотали что-то невнятное. Смысл слов терялся; если честно, Юнона уже с трудом могла вспомнить собственное имя. Там за кругом тумана находился выход в реальную жизнь, но тени все ближе. Наверное, это конец.
Сзади накатил отголосок злобного рычания, и кольцо слегка раздалось. Что ж, это даст ей не более нескольких минут.
А потом пришел ужас, и девочка пронзительно закричала. С неба, мрачного, беспросветного, на нее падал сгусток тьмы. Отблеск красных глаз, горящих нестерпимой злобой, леденил сердце, и Юни без сил скорчилась на горячей земле.
Воздух вспороло яростное ржание, и тени расхлынулись. Чудовищная пародия на птицу подлетела вверх и яростно закружила над девочкой. Юни осторожно приподняла голову.
Тогда у ручья единорог казался сказочным. Сейчас он был пугающе ирреален. Ее фигура — откуда-то Юнона поняла, что это была она, а не он — была окутана мягким свечением, длинный угрожающе поднятый рог горел от разрядов, скачущих по нему молний. Пронзительно-синие глаза скользнули по Юноне и сконцентрировались на летающей угрозе.
Тварь, стоило о ней вспомнить, снова метнулась вниз. Единорог подпустил ее максимально близко и вскинулся на дыбы. Пораженная рогом гадина истошно взвыла и начала осыпаться пеплом. Юни взвизгнула от отвращения и откатилась в сторону. Поднялась на подгибающихся ногах и обернулась к своей спасительнице. Их взгляды встретились, а потом единорог сияющим облачком бросился вперед. Рог пробил грудь Юноны, она начала заваливаться на спину, перед глазами полыхнул свет, и девочка рванулась вперед, прочь из кольца удерживающих ее рук.
— Очнулась! — Кому принадлежали эти слова, Юни не поняла. В ее плечи вцепился Нарон, Славрод развел руки, словно собирался заключить мир в объятия, и заунывным голосом дочитывал какое-то заклинание. В поле зрения попал хмурый Тагараз, Яр с Жаном, непривычно серьезные, какая-то женщина, протягивающая ей чашку с ароматным отваром.
