Луи Анри Буссенар - Охотники за каучуком
Бателлао, который тянули спереди и подталкивали сзади, должен был вскоре войти в широкое устье Рио-Бранко, как вдруг зоркий глаз шкипера заметил на илистой мели какой-то большой темный предмет, похожий на раненого кита или кашалота. Предупрежденные об этом пассажиры вышли из-под навеса, устроенного на корме, поспешно вооружившись на ходу, и стали вглядываться в необычайный предмет, по-прежнему неподвижный.
Судно медленно приближалось к нему. Маркиз, глаза которого могли соперничать в зоркости с глазами индейцев, утверждал, что этот предмет не что иное, как паровая шлюпка, врезавшаяся носом в мель. Он уверял, что различает трубу, сильно наклоненную к корме.
Когда подошли еще ближе, оказалось, что Маркиз был действительно прав.
Шкипер направил свое судно прямо на шлюпку и, зацепив ее якорем, подтянул к бателлао.
Тогда сеньор Хозе, не теряя ни минуты, в сопровождении Шарля перебирается на шлюпку. Здесь повсюду царит гробовая тишина. На первый взгляд турбина — в полной исправности; кроме того, и все остальное здесь как будто на своем месте: нигде не заметно ни малейших признаков грабежа или борьбы.
Даже цинковая кровля, через которую пропущена труба, в полном порядке, только один из шестов, поддерживающих ее, несколько погнут.
После этого беглого осмотра, который им ничего решительно не говорит о причине крушения, они намереваются продолжать свои расследования. Вдруг до их слуха доносятся приглушенные стоны, которые, как им кажется, исходят из маленькой рубки на корме шлюпки.
Они осторожно направляются туда и видят на промокших тюках холста двух человек, крепко связанных и положенных друг на друга.
Перерезать веревки и вытащить их из тесной коморки, где они задыхались, вынести их на воздух, — все это дело нескольких минут для Шарля и сеньора Хозе.
К величайшему своему изумлению, они узнают в несчастных двух белолицых.
Эти люди, казалось, дошли до крайних пределов истощения. Конечности их, затекшие от веревок, не в состоянии двигаться; глаза помутнели и смотрят тупо и неподвижно в одну точку; губы пересохли, посинели и едва могут шевелиться, а голос почти совершенно угас, так что с трудом выговоренное ими слово «спасибо» едва можно расслышать.
По состраданию, которое отражается на лицах при шедших и бережному обхождению с ними, потерпевшие угадывают в них своих спасителей.
Нечто похожее на вздох вырывается у них из груди — это слово «пить! "
Шарль бегом бежит на бателлао, хватает чашку, полную воды, вливает в нее порядочную дозу тафии и возвращается на шлюпку.
Со всевозможной осторожностью ему удается влить по несколько глотков этой живительной влаги каждому из двух незнакомцев.
Мало-помалу это питье начинает производить желанное действие; оно одновременно и оживляет, восстанавливая силы, и утоляет мучительную жажду. Спустя немного времени незнакомцы снова тянутся за питьем и теперь уже сами жадно пьют из большой чашки.
По мере того как они пьют, лица их оживают. Слабый румянец появляется на щеках, глаза проясняются, голос, хотя и дрожит, но все же становится более уверенным.
Они снова принимаются благодарить своих спасителей слабым, страдальческим голосом. Вдруг Шарля осеняет догадка:
— Да ведь они умирают от голода! Питье утолило их жажду, но не прекратило мучений от голода! Вот причина их чрезвычайной слабости!
— Да, вы правы, сеньор: эти люди истощены голодом! — соглашается шкипер.
— Но они не в состоянии прожевать что-нибудь, они так слабы. Им нужно дать какую-нибудь жидкую пищу!
— Предоставьте это мне, если вы ничего не имеете против! Я сейчас приготовлю им прекраснейшее шибэ, которое они сумеют проглотить без труда и которое восстановит их силы не хуже самого лучшего супа из черепахи!
Это шибэ — незатейливое блюдо, не требующее никаких кулинарных познаний.
В небольшую латку всыпают горсть куака (грубой муки из маниока), вливают немного воды и размешивают это все пальцем так, чтобы образовалась кашица, которую снова разбавляют водой.
Эта безвкусная похлебка, не имеющая ни запаха, ни цвета или, вернее, напоминающая по цвету грязные смоченные опилки, отличается чрезвычайной легкостью, удобоваримостью и питательностью.
Ничего лучшего в данном случае нельзя было придумать для больных, которые принялись с жадностью уничтожать эту пищу.
Шарль, зная по опыту, что обременять желудок людей, страдающих от истощения, чрезвычайно вредно, предлагает им воздержаться и подождать, пока они успеют приготовить им что-нибудь более вкусное и более подкрепляющее. Тем временем индейцы, которым теперь нечего было делать, так как работать ганчо и форкильей теперь не приходилось, сначала бессмысленно смотрели на происходившее, затем растянулись на палубе, на самом припеке, и заснули, как пригретые солнцем животные.
Шарль, с помощью своих друзей и сеньора Хозе, перенес обоих незнакомцев со шлюпки под навес на корме бателлао, снял с них промокшую одежду, одел во все свежее и сухое. Маркиз тем временем приготовил для больных прекраснейшее кушанье, каким иногда балуют себя моряки: на бутылку хорошего бордосского вина кладут несколько кусков сахара и крошат в него довольно крупными кусками сухари, которым дают несколько размокнуть в вине.
— Не правда ли, господин шкипер, это не хуже вашего шибэ?
— Не стану с вами спорить, господин Маркиз, — только нужные для этого кушанья продукты здесь не всегда бывает легко достать. А то, право, может явиться желание захворать, — добавил мулат, с видом человека, знающего цену и вкус французского нектара.
Благодаря этому сердечному и разумному уходу оба незнакомца стали быстро поправляться.
Теперь они уже в состоянии сидеть и могут без особого усилия произнести несколько слов благодарности этим добрым людям, спасшим им жизнь. Затем снадобье Маркиза начинает действовать с изумительной быстротой. Растянувшись удобно в гамаке, они тотчас же засыпают крепким, здоровым сном.
Через три часа они проснулись от ощущения голода.
— С добрым здоровьем! — весело приветствует их Маркиз, который успел приготовить из припасов, найденных на судне, самый изысканный, праздничный обед.
— Господа, пожалуйте к столу! Мосье Шарль! Винкельман! Сеньор Хозе! Прошу оказать честь! Не дайте остыть всем этим прекрасным вещам.
Занятые подробным осмотром паровой шлюпки, трое мужчин спешат на зов, и невольный крик радостного удивления вырывается у них при виде гостей, хотя еще и не совсем окрепших, но все же держащихся уже на ногах и способных оценить по достоинству приготовленный в их честь обед.
