Сергей Алексеев - Утоли моя печали

– Научить ничему нельзя, – проговорил юродивый, слегка сжимая его руки. Всякие знания всегда вторичны, потому что мы живем в мире чувств и тонких энергий. А поля их изменчивы, и все происходит так быстро, что любая наука всегда запаздывает, мертвеет и становится вчерашним днем. Первичны и живы только быстротекущие энергии, и когда-то люди брались за руки и водили хороводы. О, что это за чудо – человеческая рука! Это сверхпроводник, магнит и конденсатор одновременно! Помнишь, как приятно прикасаться к любимой женщине, ласкать ее руками, устами. И чем дольше длятся ласки, тем сильнее очарование, потому что происходит обмен тончайшими энергиями. Запомни: мы любим руками!.. И любим руки, даже если они в цыпках.

Карогод прикрыл веки, попытался вспомнить девочку Катю с желтой лентой, вызвать ее зрительный образ, но перед глазами стояли картины погрома в Грязной зоне…

Голос юродивого доносился издалека, прорываясь сквозь металлический звон прочного стекла.

– А энергия хоровода достигала такой силы, что ее поля превращались в единый столп, который достигал космоса. И тогда излечивались все болезни, прозревали слепые, обретали разум душевнобольные, заживали самые страшные раны и язвы. Не было в этом никакого чуда.

– Не могу представить, какая она, – пожаловался Гелий. – После первого класса Катя уехала… Куда – не помню.

– Она сейчас видит тебя во сне, взрослого, какой ты сейчас. Пускаете кораблики…

– Слушай, а она замужем? Или нет?

– Не мешай! Не могу отвлекаться… Не знаю, замужем, нет… Но спит одна.

– Где живет? Гений, скажи, где она? В каком городе?

– Я же тебе не хоровод! – рассердился юродивый. – Мы с ней вдвоем! Руки от напряжения трясутся… А что с ней завтра будет? Высосешь до капли, да еще сон такой сладкий… Любил бы ты всех так, как ее. Много женщин любить не грех, Важно, чтобы высоко и чисто… Мы бы сейчас такой хоровод составили… Называется «змейка». Это когда круг разрывается, и тогда вся энергия отдается одному человеку – первому, водящему,.. Мы перестали обмениваться своими полями, мы перестали здороваться, подавать руку. Техногенный разум диктует нам отношение к человеку как к машине, в которой можно заменить изношенную деталь. А нужны всего-то – магия слова и руки!.. Помнишь, в детстве, все игры, чтобы прикасаться друг к другу, потому всегда было ощущение счастья. Даже звери трутся друг о друга, обнюхиваются, облизывают… Контакт утратили и теперь погибаем каждый сам по себе, мертвеют наши души, слепнут глаза, пропадает слух. Одной выпивкой и спасаемся, да только она дает энергию не надолго, похмелье все отнимает. От наркотиков же вообще остается грязь… Вот и накапливаем грязную энергию. А заземляться разучились, не прилично ходить босиком. Тем временем в небе одна за одной сгорают наши звезды и превращаются в камень, холодный, мертвый камень…

Наконец Гелий вроде бы задремал под голос юродивого и на короткий миг слабой вспышкой мелькнуло видение – какой-то пенистый, стремительный поток и женщина в резиновой лодке, как в бумажном кораблике…

– Иди в Страну Дураков! – будто бы крикнула она и еще что-то добавила, но в это время ясновидец отпустил его руки, и все исчезло.

– Вставай! – приказал устало. – Целые сутки спишь.

Гелий вскочил, завертел головой.

– Сутки?! А представитель Главкома?..

– Он далеко, улетел в Южное полушарие и будет не скоро. Но нам все равно пора уходить из ада.

– Ты видишь так далеко?

– Вижу… Этот подводник Губский сбежал, и теперь большие проблемы. Пытается захватить авианосец «Энтерпрайз» в Саргассовом море… И ведь захватит. Ну, идем?

– Погоди! Плевать, пусть захватывает! – вдохновился Карогод. – Если ты так далеко видишь – скажи, где Страна Дураков?

– Что? Не знаю такой страны. – Юродивый что-то заподозрил, заспешил, потянул за рукав. – Давай, скорее, тебе опасно здесь находиться! Каждая минута отнимает энергию!

Они вышли в галерею и скорым шагом направились в лифтовый холл.

– Знаешь! Все ты знаешь! – говорил на ходу Карогод. – Скажи, где Катя? В Стране Дураков?

– Не знаю я! – отбивался и явно кривил душой ясновидец. – Какая Катя? Ничего не пойму!

– Ну та, с желтой лентой и пыпками на руках! Кораблики пускали!

– У тебя что-то с головой. Но ничего, это пройдет. Выйдем из ада на волю и все пройдет! Я говорю, подводник «Энтерпрайз» захватит в Саргассовом море, вот что меня волнует. А хоть закричись – никто не поверит!

В холле они чуть не столкнулись с подполковником-ракетчиком, который стоял с чемоданом и пританцовывал от нетерпения. Лифт опускался медленно, пронизывая пятидесятиметровую земную толщу, на табло выскакивали циферки, будто отмеряя время старта.

Он бросился к Гелию, заговорил, тараща глаза:

– Эти все – наповал! Все до одного! Ракетчик тряс Карогода.

– Это же ты, ты посадил Широколобых в триста седьмой блок! А это запрещено инструкцией! Сажать их вместе без присмотра! Даже двоих! Такие инструкции кровью написаны! Они же голубые! Сексуальное меньшинство! Грубо говоря, педрилы! Мозги – во, а ума – хрен! Вот они и затрахали друг друга насмерть! Содом и Гоморра! Бежать надо без оглядки! Чтоб не превратиться в соляной столп!

И видя, что не достучаться, он оставил Гелия, воздел к небу обезумевшие глаза и перекрестился неумелой рукой.

Лифт наконец опустился в ад и открыл двери…

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.

РИПЕЙСКИЙ ЗАТВОРНИК (1992)

1

Мир завертелся перед глазами, как это бывало много раз при выполнении фигур высшего пилотажа, и тут же земля ожгла левый бок, потом колени и спину, захрустел придорожный ивняк, сдерживая падение, и отчетливо голеностопный сустав левой ноги Показалось, летел долго, но когда вскочил, очутился всего-то в десятке метров от дороги. Кости вроде целы, только снес одежду вместе с кожей и потянул или порвал связки на ноге. Прихрамывая, Ярослав полез по крутому откосу вверх, и тут мимо промчался тяжелый «КамАЗ» – неужели не заметил?

Машина укатилась к ручью и лежала теперь в кустах кверху колесами, плоская, изжеванная, будто после пресса. Первой мыслью было как-то поправить положение, перевернуть ее и поставить на колеса, однако, приковыляв к «Ниве», он понял, что занятие это бесполезное, на ней теперь не то что ездить, а и восстанавливать ее нет смысла

Ярослав сел там, где стоял, отер лицо руками, как после тяжелого, дурного сна: голова побаливала и начинало саднить ободранный бок и колени Будь скорость чуть выше, на все манипуляции не хватило бы времени, к тому же при его росте не так-то просто выброситься из тесной машины. А если бы прыгнул не под откос, а на асфальт – вот тут точно костей бы не собрал…