Александр Мартынов - В заповедной глуши
- Вот, - врач подал мальчишке стакан с водой. - Выпей и ложись прямо здесь. Михалу я позвоню.
- Что это? - подозрительно спросил Валька.
- Цикута. Пей.
- Ладно, - согласился Валька и залпом осушил стакан...
...Проснулся он с лёгкой головой и ясным сознанием. Вокруг царила такая тишина, что Валька сразу понял: ночь, ещё не глядя в окно понял.
Он сел на кушетке. Прислушался. Стояла такая тишь, что даже не по себе. Только теперь Валька понял, что на нём одни трусы - да ещё отмытые и вычищенные сапоги торчали возле кушетки. Всё остальное исчезло. Халат, правда, висел возле двери.
- Меня что, госпитализировали? - уточнил Валька в пустоту. Поискал тапочки, не на-шёл, решил, что в сапогах и халате будет выглядеть идиотски, накинул халат и высунул-ся в коридор.
Он был тёмен и пуст, только в дальнем конце горела лампа, под ней за столиком спала дежурная. Бесшумно ступая, Валька пересёк коридор и поднялся на второй этаж - к палатам.
Тут дежурная тоже дрыхла. Из одной палаты доносились тихие голоса. В двух бы-ло просто пусто. В четвёртой спали сном праведниц две бабульки. В пятой...
211.
В пятой - небольшой, какой-то домашней - за тумбочкой, положив щёку на ладони, сидела Алька. Она не спала - в свете ночника поблёскивали глаза. На кровати, укрытый простынёй до шеи и перетянутый белыми бинтами через грудь, лежал Витька. К его ру-ке тянулся тонкий шланг капельницы, попискивал какой-то приборчик, успокаивающе ми-гающий зелёным диодом.
- Вить? - Алька подняла голову. - Ты что - тоже...
- Да ерунда, - Витька вошёл, туже запахнув халат. - О, сюрприз... - он вдел ноги в стоя-вшие у кровати тапочки, наклонился, заглянул в лицо Витьки, с содроганием вспоминая, какое оно было там, возле кордона...
Нет. Витька просто спал. И его лицо было разве что усталым. Валька вздохнул и присел на тумбочку.
- Спит, - сказала Алька. Валька кивнул:
- Спит... Иди тоже поспи. Тут палаты пустые.
- Ребята тоже дежурить хотели, - Алька словно бы не услышала Вальку, - а Дмитрий Денисович не пустил...
- Это врач? И меня не хотел пускать... Иди поспи, говорю, чего ты? Я посижу.
- Нет, я не пойду, - покачала головой Алька. - Ты просто тут посиди со мной, хорошо?
- Да конечно, - кивнул Валька, устраиваясь удобнее. Потёр плечо.
- Он так и не сказал, кто он был там, в России, - тихо произнесла Алька. Валька пожал здоровым плечом:
- Тот же, кто и здесь. Боец.
- Я так и думала... - Алька вздохнула и шёпотом начала - нет, не читать стихи, а про-сто произносить строчки:
- Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.
Вечер осенний был душен и ал,
Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:
"Знаешь, с охоты его принесли,
Тело у старого дуба нашли.
Жаль королеву. Такой молодой!
За ночь одну она стала седой".
Трубку свою на камине нашел
И на работу ночную ушел.
Дочку мою я сейчас разбужу,
В серые глазки ее погляжу.
А за окном шелестят тополя:
"Нет на земле твоего короля..."(1.)
- Ну зачем ты это? - поморщился Валька. - Не надо такие стихи...
- Сероглазый король... - повторила Алька. И коснулась щеки спящего Витьки пальцами.
Таким жестом, что Валька сказал искренне:
- Жаль, что ты не моя девчонка. Повезло Витьке...
...В окне уже начало светать,когда Валька обнаружил,что Алька спит, уронив го-лову на тумбочку. Он подвинулся и даже хотел устроить девчонку удобнее, но побоялся
её разбудить.
Поёрзав но тумбочке, Валька посмотрел на Витьку - и выпрямился, как ужаленный.
Витька смотрел на него. Смотрел и слабо, но отчётливо улыбался. Глаза у Витьки
были бестолковые и сонные.
Мягко соскочив с тумбочки, Валька бухнулся на колени возле кровати. Зашептал:
-- Ты меня слышишь? Слышишь, да?! Ты живой, здорово, ты живой... а вот смотри,
Алька тоже тут, вон она спит, она устала очень, сидела тут... Ты как, тебе не больно?
_____________________________________________________________________________
1. Стихи А. Ахматовой
212.
Витька пошевелил губами и что-то такое изобразил лицом - это было похоже на гримасу новорожденного котёнка. Валька продолжал строить догадки:
-- Ты пить хочешь? Тебе медсестру позвать? Тебе Альку разбудить?
Прежде чем он договорился до предложения станцевать посреди палаты, Витька, всё это время морщившийся, выдавил из себя что-то похожее на шёпот. Валька от радо-сти только что не взлетел под потолок и, нагнувшись ниже, затрещал:
-- Ты чего сказал? Я не слышал! Ты ещё раз повтори, только чтобы я слышал, а то я не
расслышал...
-- Я живой? - прошелестел Витька.
-- Ё-моё! - взвыл Валька так, что Алька проснулась и птицей слетела к кровати...
...Вошедший через полминуты врач обнаружил:
-- очнувшегося и слабо улыбающегося раненого, которому полагалось спать ещё ча-сов шесть;
-- распластавшуюся на его подушке девчонку, поливающую эту подушку слезами и пулемётными очередями целующую раненого в лицо;
-- нелегала в белом халате на голое тело - этот стоял на коленях возле кровати, сжимал свободную руку раненого и дебильно улыбался...
33.
Поединок - назвал Валька эту мрачную картину. Траншея и луг вокруг были буквально завалены трупами в сером и ковыльном. Валялось оружие - целое и исковеркан-ное. Горела техника. Чернела и дымилась земля. На бруствере - в нескольких шагах друг от друга - стояли два человека. Тяжело, расставив ноги, ссутулившись - казалось, мож-но было слышать, как они дышат, хрипло и загнанно. Справа - русский пехотинец, без пилотки, в рваной на груди гимнастёрке с медалью "За отвагу" и окровавленной лопат-кой в правой руке. Одна обмотка размоталась. Молодое курносое лицо было усталым и яростным, коротко стриженые волосы золотились на солнце, выглянувшем из-за гори-зонта. Слева - немец, без куртки, в перемазанной кровью и грязью рубашке, на которой стали почти неразличимы подтяжки. Светлые отросшие волосы на тоже непокрытой голове шевелил ветер, белые зубы оскалены, и такое же молодое лицо - так же устало и яростно. В кулаке немца был зажат длинный кинжал, перемазанный кровью, и только на рукояти сиял блик, похожий на блик медали на груди русского.На лице русского прямо-та-ки читалось: "Не хочу я тебя убивать, не в радость мне - но у меня мамка есть, а ты её сгонишь с земли..." Но и на лице немца было написано: "Я слышал ЕЁ голос, голос Герма-нии, и он велел мне убивать - умри!" И ясно было - сейчас они бросятся друг на друга.
