Александр Кулешов - Мир приключений. 1984 год

— Нет, вы всегда можете отказаться. Мужчинам дано такое право…

Я взглянул на изображение кавалера Рюделя. Судя по всему, это был прекрасный боец, который к тому же не уступал мне ни в росте, ни в весе. Но конь у него был жидковат и не годился против моего Баязета. Да, неплохо было бы сойтись с этим кавалером на копьях и посмотреть, как он будет лететь из седла.

— Но если я откажусь от вас, все претенденты снова предъявят свои права?

— Нашими обычаями это запрещается.

— Значит, им придется остаться в холостяках?

— Нет, они могут сражаться за моих старших сестер.

— Как старших? — переспросил я. — Разве вы не самая старшая?

— Нет, я моложе их. У нас власть переходит к младшему из наследников.

— Ничего не понимаю… Чем это вызвано?

Девушка вздохнула.

— У нас очень короткая жизнь, — тихо сказала она. — Мужчины живут сорок ваших лет, женщины тридцать. Чем младше правитель, тем дольше он правит. Я буду жить еще десять лет. А потом умру — сразу, без боли, без мучений. У нас все так умирают.

— Но почему, почему? — чуть не закричал я.

То, что она говорила, было чудовищно. Не могут, не должны умирать люди в самом расцвете сил. Я попросту не мог поверить, что где-то во Вселенной существует такая нелепость, подлая гримаса природы — генетики, наследственности или не знаю чего еще.

— Так угодно Кресту… — тихо ответила девушка.

— Что? Что вы сказали? Какому Кресту? Почему угодно?

— Я не знаю… Но наша жизнь и смерть — во власти Креста. А он всем дает равную жизнь и равную смерть…

Утром, едва я успел спустить пятки на ковер, Гусев высветился во весь экран и с места в карьер атаковал меня сотней вопросов: где я был, что делал, куда хочу пойти, буду ли участвовать в Большом Споре? От первых вопросов я отшутился, сказав, что меня похитили влюбленные болельщицы, а к Спору давно готов.

— Так что же ты рассиживаешь? — возмущенно завопил Пашка. — Уже восемь, а ты только-только глаза продрал. Сегодня же Спор кузнецов! И мы с Тиной придем болеть за тебя!

Действительно, я совсем позабыл, что сегодня начинается финал Малого Спора, который в конечном итоге определит участников Большого Спора. “Сделай сам” — так когда-то давно называлось это увлекательное состязание, охватившее миллионы люден. С тех пор как машины стали делать абсолютно все, что необходимо человеку, причем в любых количествах, проблема свободного времени стала необычайно острой. Началось это несколько сотен лет назад, и паше поколение знает обо всем, что происходило тогда, только по книгам. Я читал, например, что многие серьезные ученые, а также большие группы населения выступали против дальнейшего сокращения рабочего дня, который тогда снизился до четырех часов, а кое-кто даже ратовал за его увеличение. На основании тестов, таблиц, психоанализа, социологических и социометрических исследовании и прочих проверенных и непроверенных методов доказывалась неизбежная деградация общества, лишенного заботы о хлебе насущном и избавленного от трудов праведных. Группа энтузиастов, призвавшая людей совершенствоваться в ручном труде для изготовления кустарных и, откровенно говоря, никому не нужных вещей, долгое время оставалась незамеченной. Но когда выставку их работ показали по всемирной сети телевидения и миллиарды людей, у которых была масса свободного времени, вдруг увидели великолепные чаши, кувшины, кружева, украшения, модели древних кораблей, мебель, музыкальные инструменты, изготовленные вручную, и, главное, увидели, как это делается, началось что-то необыкновенное. Общества, кружки, союзы, объединения любителей самоделок вырастали, как грибы после дождя, и, что самое удивительное, не распадались. Люди, привыкшие получать все или почти все путем набора нужного кода на шифраторе сети снабжения, вдруг поняли, как это прекрасно — изготовить вещь своими руками. Полустихийно возникали конкурсы умельцев, которые, как лавина, вовлекали в свою орбиту новые миллионы людей. Через сотню лет название “Сделай сам” почти забылось, и всепланетный конкурс получил громкое и гордое название Большой Спор. Победителю не полагалось никаких наград — ни грамот, ни медалей. Наивысшей наградой было сознание, что ты сам, вот этими руками сделал вещь, которой сейчас любуются девяносто два миллиарда человек на ста сорока трех планетах.

Малый Спор был фактически состязанием по профессиям. Он не знал никаких ограничений, кроме единственного: участникам Малого Спора запрещалось использовать какие-либо механизированные и автоматизированные инструменты. Отверстия приходилось сверлить ручной дрелью или пробивать зубилом, клепать — простым молотком, обрабатывать изделия вручную — напильниками, наждаком, алмазной пылью, пастами. Никаких электронных пил, лазерных сверлилок, высокочастотной сварки! Никаких импульсных полировок, анодно-молекулярных резаков! Все только своими руками, своим потом, своими мозолями!

Я участвовал в Малом споре кузнецов уже не раз. Мой меч, которым я срубил плюмаж рыцаря Леопарда, был выкован мной собственноручно. Это был прекрасный боевой меч с булатным клинком. Мне пришлось больше года рыться в трудах древних металлургов — Аносова, Бардина, Тер-Оваенсяна и других, — месяцами дневать и ночевать в кузницах. Я перепортил уйму металла, пока овладел всеми секретами выплавки, ковки, закалки клинков. Но теперь мои клинки перерубали с одинаковой легкостью тончайший платок, подброшенный в воздух, и железный прут в два пальца толщиной. Будь у моего противника обычный меч, я разрубил бы его одним ударом. Но он бился со мной таким же булатным мечом, который я подарил ему месяц назад, — по кодексу конных рыцарей бой мог вестись только равным оружием. Теперь я хотел сделать еще один меч для Олимпийских игр, поэтому изучил чеканку, золочение, финифть, гравировку по металлу, инкрустацию, ювелирное дело. Я хотел, чтобы это был не только боевой, но и парадный меч. Я назвал его старинным именем Эскалибур — Рубящий железо…

В Дом техники я приехал гораздо раньше, чем мы договорились, и долго болтался у паркинга, поджидая Гусева и Тину — нет, Тину и Гусева. Мне очень хотелось увидеть, как они приедут — вместе или порознь, будут ли идти под руку… Я вспомнил, каким сухарем держался с ней на занятиях, и проклинал себя за то, что раньше не рассмотрел эту удивительную девушку. Интересно, что она нашла в рыжем, растрепанном Гусеве, который, пожалуй, ниже ее ростом? Тут рыжий, растрепанный Гусев хлопнул меня по плечу, а позади него смеялась Тина — я все-таки прозевал их приезд. Я смотрел на них, этих самых близких и дорогих мне людей (кроме, конечно, бабуси), и мне тоже стало весело. Мы стояли и смеялись, сами не зная почему, и проходившие мимо люди тоже улыбались, глядя на нас, и волны хорошего настроения растекались вокруг все дальше и дальше.