Уилбур Смит - Когда пируют львы
– Нет, – возразил Шон, – это не так. А может, и так. Но ты должен быть милосердным и признать, что для такой поздней поры она сгодится.
Глава 30
Шон проснулся счастливый. Катрина сидела в постели, разливая по чашкам кофе из оловянного кофейника, а Дирк колотил в дверь, чтобы его впустили. Катрина улыбнулась.
– Доброе утро, минхеер.
Шон сел и поцеловал ее.
– Как спала, милая?
– Хорошо, спасибо.
Но под глазами у нее были темные круги. Шон прошел к двери спальни.
– Готовься к нападению кавалерии, – предупредил он и распахнул дверь.
Натиск Дирка двинул его к кровати, и Шон нырнул вслед за ним. Когда силы равны, решает вес, и через несколько секунд Дирк оседлал Шона, безжалостно прижав его к постели, а Шон запросил пощады.
После завтрака Мбежане подвел карету к дверям гостиницы. Когда все трое уселись, Шон открыл окошко за кучером и сказал Мбежане:
– Сначала в контору. Потом к десяти на биржу.
Мбежане улыбнулся ему.
– Да, нкози. А потом ланч в большом доме.
Мбежане так и не научился произносить «Ксанаду».
Они посетили все прежние места. Шон и Мбежане смеялись и через окошко обменивались воспоминаниями.
На бирже была паника, снаружи собралась толпа. Контору на Элофф-стрит переделали, и на медной табличке у входа значилось несколько дочерних компаний «Сентрал Рэнд Корпорейшн». Шон остановил карету у входа и принялся хвастаться Катрине.
Она молча слушала, чувствуя себя недостойной человека, который столько сделал, и неверно истолковала воодушевление Шона, решив, что он жалеет о прошлом и хочет к нему вернуться.
– Мбежане, отвези нас к «Глубокой Канди», – сказал наконец Шон. – Посмотрим, что стало с ней.
Последние пятьсот ярдов дороги к шахте заросли травой и были покрыты рытвинами – ею давно не пользовались. Административное здание снесли, на его фундаменте густо росла трава. В полумиле дальше по хребту видны были новые здания и копры, но здесь жила была выработана и брошена. Мбежане провел лошадей по круглой подъездной дороге, где когда-то размещалось управление. Он спрыгнул и держал лошадей под уздцы, пока Шон помогал Катрине выйти из кареты. Шон посадил Дирка на плечо, и они пошли в высокой, по пояс, траве мимо груд кирпичей и обломков к третьему стволу «Глубокой Канди».
Голые бетонные блоки, на которых когда-то стояли механизмы, образовали в траве геометрический узор. За ними возвышался белый отвал; какой-то минерал из размельченной руды растворился и покрыл стороны отвала длинными желтыми полосами. Когда-то Дафф определил, что это за минерал, но он не представлял коммерческой ценности. Шон забыл, как он называется. Что-то похожее на название звезды. Кажется, уран.
Наконец они подошли к стволу. Края обрушились, трава свисала с них, как неряшливые усы свешиваются в рот старику. Копер исчез, ствол окружала только ржавая проволочная ограда.
Шон опустился на колени – держа спину прямо, чтобы Дирк удобно сидел на плечах, он взял камень размером с мужской кулак и бросил через ограду. Они стояли молча и слушали, как камень, падая, ударяется о стены. Падал он долго, и когда наконец ударился о дно, с глубины в тысячу футов донеслось эхо.
– Брось еще! – приказал Дирк, но Катрина его остановила.
– Нет, Шон, давай уйдем. Это нехорошее место. – Она слегка вздрогнула. – Похоже на могилу.
– Едва не стало ею, – негромко ответил Шон, вспоминая темноту и нависший над ним камень.
– Пойдем, – повторила она, и они вернулись туда, где ждал с каретой Мбежане.
За ланчем Шон был весел и выпил небольшую бутылку вина, но Катрина устала, и такого дурного настроения у нее не было с тех пор, как они оставили Луи Тричард. Она начала понимать, какой образ жизни здесь вел Шон, и боялась, что он захочет к нему вернуться.
Она знала только буш и жизнь в дороге. Она выросла в семье буров и понимала, что никогда не сможет так жить. Она видела, как муж смеется и шутит за ланчем, как привычно командует главным белым официантом, как легко разбирается во множестве тарелок, ножей, вилок, бокалов, которыми уставили их стол, и наконец не выдержала.
– Давай уедем, вернемся в буш.
Шон замер, не донеся вилку до рта.
– Что?
– Пожалуйста, Шон, чем скорее мы уедем, тем раньше сможем купить ферму.
Шон усмехнулся.
– День или два ничего не изменят. Мы только начали развлекаться. Вечером я поведу тебя на танцы, мы ведь собирались немного погрешить, помнишь?
– А кто присмотрит за Дирком? – беспомощно спросила она.
– Мбежане. – Шон внимательно посмотрел на жену. – Днем поспишь, а вечером мы пойдем и пустимся во все тяжкие.
Он улыбнулся воспоминаниям, которые вызвало у него это выражение.
Когда Катрина ближе к вечеру проснулась, она поняла и другую причину своего дурного настроения. Впервые после вторых родов у нее возобновились менструации, и ее тело и мозг были в низшей точке своих циклов. Она ничего не сказала Шону, приняла ванну, надела желтое платье и свирепо расчесала волосы, так, что от щетки закололо кожу, но волосы все равно свисали, тусклые и безжизненные, такие же тусклые, как глаза, смотревшие на нее из зеркала с желтого лица.
Шон встал у нее за спиной и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.
– Ты похожа на груду золотых слитков в пять с половиной футов высотой, – сказал он. Но он понял, что желтое платье было ошибкой: слишком подчеркивает все еще желтый лихорадочный цвет ее кожи.
Мбежане ждал их в гостиной.
– Мы можем вернуться поздно, – сказал ему Шон.
– Ничего, нкози, – бесстрастно ответил Мбежане, но Шон уловил в его глазах блеск предвкушения и понял, что Мбежане ждет не дождется, когда Дирк окажется полностью в его распоряжении.
– Ты не должен заходить в его комнату, – предупредил Шон.
– А если он заплачет?
– Не заплачет.
– Но если все-таки заплачет?
– Узнай, что ему нужно, дай ему это и оставь его, пусть спит.
На лице Мбежане отразился протест.
– Предупреждаю тебя, Мбежане, если, вернувшись в полночь, я увижу, что он ездит на тебе верхом, я из ваших шкур сделаю каросс.
– Я не буду его баловать, – солгал Мбежане.
В фойе гостиницы Шон обратился к портье.
– Где в городе можно найти лучшую еду? – спросил он.
– В двух кварталах отсюда, сэр, в «Золотой гинее». Не пропустите.
– Так могло бы называться место для дешевой выпивки, – с сомнением сказал Шон.
– Уверяю вас, сэр, останетесь довольны. Там бывают все. Мистер Родс обедает там, когда приезжает в город, мистер Барнато, мистер Градски…
– Дик Терпин, Чезаре Борджа, Бенедикт Арнольд,[36] – продолжил за него Шон. – Хорошо, убедили. Рискну своим горлом.
