Сергей Гомонов - Режим бога (Последний шаг)
Сузалиец не знал. Может быть, кровь — это из-за прокушенной щеки или языка, а может, из-за пробитых сломанным ребром легких.
— Его надо осторожно приподнять, чтобы он не лежал на спине, — сказал писатель, продевая руку под лопатки раненого и отнимая его от земли. — Дайте что-нибудь — подложить под спину, чтобы он полусидел.
Рато заметил, что в таком положении дышать мужчина стал не так мучительно.
— Ну что, нашли врача? — крикнул Сокар, оборачиваясь.
— Идет кто-то вроде… — пассажир выпрямился.
Толпа снова стала расступаться. Кто-то сунул сузалийцу рюкзак, и тот аккуратно опустил на него водителя, попутно отметив, что рукав он все-таки испачкал. Но это его уже не огорчило. Он поднялся, уступая место высокому длинноволосому человеку в светлой одежде походного типа. За длинноволосым шли двое смуглых парней и седой кудлатый старик с широкой бородкой. Один из молодых спутников врача был разрисован татуировками от лба до пяток, а лицо его перекосило длинным, неумело зашитым и еще совсем свежим рубцом.
Незнакомец стал на колени возле водителя — Сокар почему-то сразу почувствовал, что об одежде тот и не подумал, и огорчился своей прагматичности еще сильнее, — внимательно его осмотрел, разорвал окровавленную рубашку на груди, нахмурился и что-то пробормотал себе под нос на неизвестном языке.
— Что он говорит? — шепнул Сокар его спутникам.
— О какой-то резекции, что ли? — прислушиваясь, перевел старик. — Что нужна резекция говорит…
— Это что, удаление?
— А я что, врач? — пожал плечами бородатый.
Молодые парни подошли к врачу, и тот, не сводя глаз с пациента, добавил пару слов уже на другом наречии.
— Йол, — ответил ему тот, что был почти без тату — красивый статный юноша с мягким взглядом светло-карих глаз и забранными в хвост шоколадного цвета волосами.
И втроем, со стариком, они оттеснили зевак, не слишком при этом напирая только на Сокара. Тот успел заметить, как незнакомец отстегнул от ремня на поясе небольшую черную коробочку, раскрыл ее, вынул из нее светлый рулон, и тот… сузалиец протер глаза: ему показалось, что скатка выросла в несколько раз, и, развернув ее на траве, незнакомец извлек из нее ножницы и шприц — то и другое по величине было самым обычным. Врач разрезал ножницами остатки рубахи водителя, избавляясь от лишнего, затем ввел какой-то препарат ему в вену и только потом отвернулся, готовясь к основной части операции: обливая руки спиртом из бутылки, раскладывая инструменты на стерильном полотне рядом с развернутой скаткой.
Повернувшись к Сокару, незнакомец вдруг заговорил на очень плохом кемлинском, путаясь в ударениях, не говоря уже о произношении. Но при этом акцент его не раздражал слух, несмотря на то, что был непривычным для писателя:
— Ваша ма-ши-на с бен-си-на?
— На бензине?
— Да, на бензине?
Сокар кивнул. Мужчина натянул латексные перчатки.
— Пи-ри-неси-те чуть, — он показал указательным и большим пальцами, сколько ему нужно бензина.
Сузалиец бросился к своему «Сийвету» и, слегка глотнув из трубки вонючей жидкости под взглядами не менее двух десятков любопытствующих туристов, все-таки сумел нацедить из бака с полстакана бензина. Испаряясь на безумно палящем солнце, вещество запахло еще резче.
Врач ждал его, держа в руке зажим с ватным тампоном, который тут же обмакнул в бензин и протер им кожу груди раненого. Другой тампон мужчина смочил спиртом, чтобы обработать поверхность возле большого кровоподтека.
— Отойдите, — попросил он.
— Я мог бы помогать…
— Я звать. Отойдите.
Коротким ловким движением врач рассек ткани тела раненого. Сокар отвернулся и отступил за спину парня с шоколадными волосами, однако не утерпел и стал одним глазом посматривать из-за его плеча. Остальные пассажиры разбрелись.
Хирург тем временем обложил края разреза салфетками и вставил ранорасширитель. Сузалиец содрогнулся и с облегчением услышал рядом голос старика-бородача:
— А что тут стряслось-то хоть?
— Слышал, что кто-то обстрелял автобус, — сказал Сокар. — Наверное, когда лопнуло колесо, машину занесло…
Он снова посмотрел на врача. Проделав какие-то манипуляции над раной, тот запустил руку в грудную клетку водителя и, глядя куда-то в сторону, вдумчиво ощупал легкое.
— Вы же из Рельвадо? — Сокар кивнул на татуированного юношу с толстыми губами и шрамом на щеке.
— Как вы это определили? — насторожился старик.
— Довелось там бывать. Язык, опять же. Картинки, — писатель указал на орнамент тату, — знакомые.
Понимая, что отпираться бессмысленно, бородатый кивнул:
— Вижу, что вы в курсе. Да, мы из Рельвадо.
Тут врач повернулся и что-то крикнул.
— Идемте, — оглянувшись, на ломаном кемлинском произнес второй юноша.
— Я? — спросил Сокар.
— Да. Вы.
Длинноволосый указал на скатку. Там наготове лежало еще несколько зажимов. Некоторые тампоны были сделаны из ваты, но большинство — из марли.
— Бинт, — пояснил хирург и показал на свой совершенно мокрый от пота лоб.
Юноша сразу же схватил марлевый и промокнул лицо врача. Тот сморгнул и поморщился: пот все же успел попасть в глаза.
— Вы, — длинноволосый повернул указательный палец в сторону Сокара, а потом опустил к разрезу. — Надо сушить. Легко. А я шью. Да?
— Да, — торопливо ответил Сокар, но при взгляде на рану ощутил, как поплыло сознание, а земля ушла из-под ног.
— Сушить! — сурово прикрикнул на него длинноволосый, а юноша сунул писателю под нос флакон, от запаха которого того подбросило, не оставляя шансов для дурноты. — Быстро!
Хирург громко добавил несколько слов на абсолютно неизвестном языке и махнул кудлатому старику.
— Берите дренажку! — подсказал тот. — И аккуратно собирайте кровь, пока он шьет.
Трясущимися руками сузалиец ухватил очередной зажим. Врач тем временем прихватил один из кровоточащих сосудов и с чрезвычайной осторожностью перевязал его, короткими распоряжениями указывая Сокару, что нужно делать в то или иное мгновение операции. Познания его в кемлинском значительно улучшились, и писатель понимал его без переводчика. То и дело хирург откидывал голову, чтобы второй помощник имел возможность высушить его лоб.
— Ско-й-ро проснёт, — пробормотал врач, поглядев в лицо спящего. — Быстро!
— Что делать?
— Я себе, — коротко улыбнулся длинноволосый.
Руки его двигались с необычайной скоростью, прихватывая разорванные сосуды и зашивая шелком раны легкого, каким-то чудом избегая прокола бронхов. Неожиданно для себя Сокар сообразил, что уже понимает технику хирурга и разбирается в анатомии. Это было как озарение или внушение.
