Александр Омильянович - В Беловежской пуще
— Есть номера?
— Да. Подпольщики из казарм тоже подтвердили, что это штабные машины.
Вырва нервно ходил по тесной комнате, что-то напряженно обдумывая.
— Штабные машины проезжали одни или в сопровождении грузовиков и танков? — наконец спросил он, остановившись перед Антоном.
— Обычно одни, но иногда и в колонне.
В комнате вновь наступила тишина.
— И еще одно: по скольку пассажиров в машине? — нарушил тишину Вырва.
— Обычно один или два офицера, — ответил Петр.
Вырва разложил на столе карту, разгладил ее и долго всматривался в линии дорог, ведущих к учебному полигону Зелена.
— На место операции пойдем отсюда, — тихо проговорил он, показав пальцем место на карте...
К вечеру они подошли к лесу около Зелена. Каждый из них хорошо знал, что должен делать в предстоящей операции. Почти каждое движение, шаг, действие были предусмотрены и обсуждены. Подпольщики, однако, рассчитывали, что до боя дело не дойдет.
Залегли в кустах неподалеку друг от друга и стали внимательно наблюдать за дорогой, ведущей к полигону. Оттуда доносился рокот танковых моторов и звуки стрельбы. Несмотря на сумерки, учения еще продолжались. На дороге было спокойно. Только время от времени проезжали грузовые автомашины.
«Если штабные машины, — думал Вырва, — будут возвращаться не в колонне с танками, то операция будет успешной...»
Прошел час или полтора. Наконец со стороны полигона стал нарастать шум мотора. Подпольщики сняли оружие с предохранителей и подползли ближе к дороге. Уже почти совсем стемнело. Издалека приближалась какая-то автомашина. Это была радиостанция.
За ней, на небольшом расстоянии друг от друга, проследовало несколько танкеток, затем прошла колонна танков и самоходных пушек. Мощный гул огласил окрестности. Тесно прижавшись к земле, подпольщики чувствовали ее содрогание... Вот промчались грузовые автомашины с пехотой. На дорогу медленно оседала пыль.
Вырва прислушался. «Неужели это все?..» — спрашивал он себя. В это время за поворотом дороги вспыхнул свет фар. Свет колебался, пробиваясь сквозь листву деревьев.
Через минуту на дороге показалась легковая автомашина. Вырва приподнялся с земли и дал знак товарищам. В прорези прицела он увидел дрожащий свет фар. Прицелился в левую сторону переднего стекла, туда, где сидел водитель.
Вырва нажал спусковой крючок. Автомат задрожал у него в руках. Он видел, что Антон и Павел тоже стреляют. Автомашина, проехав несколько десятков метров, внезапно свернула в сторону и свалилась в кювет. Подпольщики бросились к ней. В это время со стороны Белостока показались два грузовика.
— Бейте по ним! — крикнул Вырва товарищам, а сам побежал к накренившемуся на бок «опелю», в котором находились два офицера. Вырва заметил, как через разбитое стекло автомашины высунулась рука с пистолетом. Вырва дал по кузову короткую очередь. Рука отдернулась, но в это же мгновение над головой Вырвы просвистели пули. Одним прыжком Вырва оказался возле машины и распахнул дверцу. На сиденье он увидел скорченную фигуру офицера, который обеими руками держался за живот. Рядом лежал портфель. Схватив портфель, Вырва сорвал с плеча раненого полевую сумку и побежал к лесу.
Он видел вспышки выстрелов из автоматов Павла и Антона, слышал нараставшую стрельбу со стороны подъехавших автомашин. Кто-то из подпольщиков бросил одну за другой гранаты. Одна из грузовых автомашин встала поперек шоссе. Из нее выскакивали солдаты и развертывались в цепь. Заработали пулеметы. Темные фигуры немцев приближались.
Вырва достиг леса. В мигающем свете ракет он увидел только Антона, который отстреливался короткими автоматными очередями. Вырва подполз к нему. Кольцо гитлеровцев вокруг них сжималось.
— Что с Павлом? — громко спросил Вырва, стараясь перекричать грохот выстрелов.
— Из пулемета... — отозвался Антон.
— Бежим! — Вырва махнул рукой, показывая направление. Они побежали, петляя между деревьями. Немцы бросились за ними в погоню. Со стороны полигона послышался шум моторов. «Если гитлеровцы успеют оцепить дорогу в сторону Грабовки и шоссе Белосток — Грабовка, то мы пропали», — промелькнуло в голове у Вырвы.
— Проскочим шоссе. Обойдем Соболеве — и в лес. Там нас не догонят! — проговорил он, задыхаясь от бега.
Они уже находились недалеко от шоссе, когда услышали шум приближавшейся автомашины. Со стороны Грабовки показался большой грузовик. Он осветил фарами шоссе и остановился.
— Беги первым! Я дам очередь по фарам, — шепнул Вырва.
Антон поднялся и в несколько прыжков миновал опасный освещенный участок. Немцы открыли огонь из пулемета, но Антон успел скрыться в темноте. В тот же самый момент Вырва дал длинную очередь из автомата по фарам. Немцы из автомашины начали беспорядочную стрельбу. Под градом пуль Вырва перескочил шоссе, миновал небольшой участок поля и наконец достиг спасительных кустов. К нему подбежал Антон. Перед ними поднималась темная стена леса. Теперь они были в относительной безопасности.
Криминалькомиссар Альфонс Шмидт шагал взад-вперед по своему кабинету. Вот уж много дней он вел работу по раскрытию и ликвидации таинственной группы Сибиряка, но материалы, которыми он располагал и которые доставляла ему агентура и отдел по борьбе с партизанами, а также радиоперехваты носили второстепенный, противоречивый характер, и пока еще не было ни одной зацепки, чтобы как-то продвинуться вперед в этом деле. Прохаживаясь по кабинету, Шмидт старался поставить себя на место таинственного Сибиряка и предугадать его действия. Шмидт понимал, что это способный и опытный в делах конспирации человек, знающий шифровальное дело, умеющий работать на рации и печатать на машинке. Все это, рассуждал Шмидт, позволяет Сибиряку действовать одному, самое большее — с несколькими помощниками. Он не поддерживает связь ни с одной подпольной организацией, точнее, не принимает новых членов в свою группу, а значит, тем труднее его обнаружить.
Шмидт вспоминал аналогичные случаи из своей многолетней практики в гестапо. Он уже давно работал по так называемому коммунистическому профилю: сначала в Дуйсбурге, затем в Бремене и Берлине. Он помнил ряд интересных дел, связанных с деятелями Коммунистической партии Германии. Помнил, как тяжело было вести борьбу с этими людьми, как они умело действовали в нелегальных условиях.
Шмидт на секунду остановился, что-то припоминая, закурил сигарету.
— Да, это был шедевр в моей работе контрразведчика, — пробормотал он вполголоса. — Повышение, похвала от самого Гиммлера за арест тех коммунистических деятелей, неуловимых, хорошо законспирированных. Я создал тогда...
