Смерть старого мира - Марина Шамова
Ругательные, страдающие и риторические возгласы издавала компания Кутил. Их возмущение было вполне объяснимо: роскошное кресло, послужившее прошлой ночью троном для новоявленной Королевы, никак не могло пролезть в распахнутые настежь двери паба. Как они умудрились принести его сюда — оставалось загадкой. Впрочем, ни один из парней не помнил вчерашних событий в полной мере, так что, вполне возможно, имело место применение магии. Однако в трезвом виде их изобретательность дала сбой и приходилось обходиться грубой физической силой, коей похвастать они не могли.
— Я сдаюсь, — с раздражённым выдохом Джошуа Харрис, студент третьего курса факультета Ритуалистики, разжал пальцы и кресло с грохотом приземлилось на лакированный пол одним углом.
Почти одновременно с этим об пол грохнули и другие массивные ножки, а оставшиеся трое студентов вразнобой выругались.
— Нужно взять кого-то из старшаков, кто нормально в именовании разбирается — пускай зачарует «Пёрышком» хотя бы на полчаса! — в сердцах воскликнул Эдвард Райт, ур-маг со второго курса.
— Всё это ни к чему, господа! — знакомый голос с непередаваемо гнусавым прононсом раздался от дверей.
На лице вошедшего в паб Генриха отражалась довольно странная гамма эмоций — торжество, смущение и озадаченность одновременно. Парни непонимающе переглянулись.
— Что-то случилось?
— Да, — с достоинством отозвался Ворон и после недолгой паузы возвестил:
— Королева остаётся с нами!
***
Обитательницы женского крыла толпились в холле и всем своим видом выражали форменное негодование по поводу последнего временного указа: немедленно покинуть жилые помещения на неопределённый срок.
Часть, конечно, ушла в столовую — заесть стресс, кто-то отправился во двор, другие пошли в библиотеку. Последним штрихом прошлась Джоанна Рейвен, лично заглянув во все помещения женского крыла и извлекая из убежищ непокорных бунтовщиц — таких оказалась парочка второкурсниц, решивших испытать удачу. Очевидцы, наблюдающее за их торжественным выдворением, теперь делали ставки по поводу их дальнейшей участи — уж больно раздражённое лицо было у Рейвен.
В повисшей гулкой тишине стал слышен еле различимый звук, идущий из разрушенной рекреации. Там, посреди сломанной мебели и рухнувших стен в пыли и обрывках дорогого бархата, свернувшись клубочком и похрапывая, спал рыжий кот.
Очевидно, никто не смог запретить ему находиться там, где заблагорассудится.
Внезапно кот замолк и приоткрыл один глаз, уставившись на тёмную невысокую фигуру, возникшую в паре шагов от него — на единственном свободном от мусора клочке пола.
Господин ректор с выражением лёгкой усталости на лице обвёл взглядом помещение и негромко вздохнул:
— Ну какой бардак устроили, какой бардак!
А затем с видимой досадой махнул рукой, то ли стряхивая с рукава налипшую пыль, в изобилии висящую в неподвижном воздухе, то ли просто выражая своё отношение к такому вопиющему нарушению дисциплины.
Как бы там ни было, для мира вокруг это послужило сигналом вернуться к своему изначальному состоянию — что он не преминул сделать, полностью восстанавливая нарушенную структуру. Словно крошеные части невероятно сложной мозаики складывались воедино, ведомые чужой волей — обломки и щепки становились мебелью, обрывки ткани и размётанный пух превращался в дорогую обивку и изящные детали интерьера, каменное крошево и осколки словно липли к разрушенным стенам…
Кот прянул ухом, вновь уткнувшись носом в собственный хвост и начисто игнорируя творящееся вокруг колдовство — даже когда под ним исчезли останки мягкой подушки. Что может быть важнее сна?
***
— О, вы слышали, слышали?.. вы слышали?
Шёпотки расползались по самым дальним уголкам Университета. Возбуждённые и заинтересованные, предвкушающие и опасливые — они неслись от студента к студенту, касались преподавателей и даже, кажется, заставляли вибрировать стены. Зеркала в холле отражали совершенно хаотичную смесь событий, не поспевая за сменой вероятных появлений тех или иных лиц, и по указу ректора их закрыли плотными занавесями.
— Вы же знаете уже, да?.. он наконец-то приехал!
— Наконец-то — подходящее слово!..
— А вы его видели?..
— О да!
Университет гудел множеством голосов на все лады, и едва ли остался хоть кто-то, незатронутый этим волнением.
Кроме одного.
Собственно, новоприбывшего.
Тот, кажется, нисколько не смущался столь горячего приёма, беззвучно шествуя по мягким коврам с грацией медведя. Он взирал на мир из-под низко опущенных бровей, и взгляд этот был абсолютно прямым и скучающим. Искусно пошитый твидовый костюм не мог скрыть массивности фигуры, но в очертаниях угадывалась крепкая сбитость борца, а не рыхлость полноты. Сдержанный тёмный цвет лишь усугублял мрачность образа, как и непривычная для этого места военная стрижка с выбритыми висками и затылком. Огромный чемодан, обтянутый коричневой кожей, выглядел в его руке ничего не весящей игрушкой.
— Но кто он?..
Первый брошенный слух «слыхали — новенький пожаловал!» вызвал яркий отклик, в основном, из-за того, что с нынешним первым курсом хватало всяких странностей, и многие заключали пари с самыми немыслимыми ставками и догадками касательно того, кто завершит плеяду первокурсников. Ну и, разумеется, сможет ли он переплюнуть вспыхнувшую ярким фейерверком славу «скромницы-простолюдинки с личным демоном». За ним следили с момента появления в Университете и строили догадки — одна другой страшнее.
Появление «тринадцатого» первокурсника в холле вызвало новый всплеск шушуканья и перемигиваний — уж больно колоритным оказался этот персонаж во плоти! — но смутить его оказалось не так-то просто. Парень шёл, судя по всему, следуя за стрелкой, видимой всем новичкам, и не собирался сбиваться с курса. На грубом и некрасивом лице не отражалось ни единой эмоции, но угроза, исходящая от него, была настолько очевидной, что никто не решился заступить ему дорогу и поприветствовать в полный голос.
И лишь когда под не стихающее бормотание хлопнула дверь, ведущая в мужское крыло, в холле раздался чей-то отчётливый и явно удивлённый возглас:
— Да это же Макмиллан!
