Юсуп Хаидов - На семи дорогах
Маммедша был сыном одного из богатейших баев. Сначала он сбежал вместе с отцом за границу, а потом — Чоллек это знал — вернулся один. После чего, собрав вокруг себя противников советской власти, занялся басмачеством.
Маммедша любил говорить своим нукерам:
— Всегда легче разрушить новый строй, чем создать его. Сможем свергнуть советы — хорошо, а не сможем — тоже не беда. Вернем хотя бы свое богатство и уедем подобру-поздорову.
Маммедша и Чоллек начали враждовать: каждому казалось, что у другого трофеи богаче.
К обиталищу Чоллека вела неприметная тропинка. По ней можно было близко подойти к Ширин колодцу, где на обширной возвышенности был выстроен дом с просторной верандой. Можно было подойти к дому, оставаясь незамеченным.
Идя по тропинке, Чоллек добрался до песчаного бугра, опустился на пожелтевшую прошлогоднюю траву и принялся наблюдать за видневшейся вдали верандой. Не моргая, он долго наблюдал за домом, потом обратился к Менджаку, который тоже лежал рядом, разглядывая строение.
— Что видишь?
— Кажется, маячат какие-то фигуры.
— Сколько там людей?
— Вроде двое. Точнее не могу разобрать, слишком далеко отсюда.
— Первая фигура, которая маячит, это твоя мать, вторая фигура — Маммедша. Вон его туловище, как раз напротив стены. А нам видна только его голова. Жаль, что на одной линии с его головой сидит твоя мать. Пуля, чтобы попасть в лоб Маммедша, никак не может миновать твоей матери. Что будем делать?
— Сердар, больше никакого выхода нет?
— Пока нет. Думаю, что и не будет. Мы не можем больше терять времени.
— Ну что ж. Ничего страшного, если мать царапнет пуля. Стреляй, сердар!
Чоллек, который, удобно лежа, наблюдал за верандой, дал знак, чтобы ему подали оружие, и протянул за ним руку. Один из нукеров подал ему маузер. Однако Чоллек отшвырнул ружье обратно, прошипев:
— Скоты, винтовку дайте!
Взяв протянутую винтовку, Чоллек тщательно приложил ее к плечу и просунул ствол сквозь ветви кустарника, целясь в Маммедша.
Нукеры следили за ним, затаив дыхание.
Грохнул выстрел.
Чоллек, прежде всех придя в себя, скатился вниз по сыпучему песку бугра:
— Маммедша убит! Бегите быстрей, давите остальных, захватывайте добычу!
Нукеры во главе с Менджаком вскочили на коней, пришпорили их и помчались к дому с верандой. Они стреляли на ходу, хотя ответных выстрелов со стороны дома не было.
Около Чоллека, кроме Иламана, никого не оказалось. Чоллек, не торопясь, сел на коня и поехал, Ила ман последовал за ним.
«Если он на самом деле убил Маммедша с такого расстояния, тогда, правду говорят, этому человеку покровительствует сам аллах и все святые», — подумал про себя Иламан, все еще не веря в смерть Маммедша.
Когда они рысцой подъехали к дому, последние сомнения Иламана улетучились.
На веранде, уткнувшись лбом в пол, лежал убитый Маммедша. Широкий затылок его был подобен доске палача.
Из раны во лбу била фонтаном кровь, заливая искусно расшитые узоры ковра, застилающего пол веранды. Влажный, чистый утренний воздух мешался с тошнотворным запахом испаряющейся крови.
Стараясь не смотреть на страшную картину, Иламан отвернулся и отошел в сторонку. Однако на полпути его настиг тонкий, пронзительный голос Чоллека, проникающий в душу.
— Эй, сирота, иди сюда.
Иламан вернулся.
— Раскрой мешок!
Иламан поймал мешок, брошенный ему Чоллеком, и стоял, не зная, что делать дальше.
— Ну, что стал? Подойди!
С этими словами Чоллек вытащил из ножен клинок и запустил его в затылок Маммедша, ловко отделив голову от туловища.
Острый запах хлынувшей крови резко ударил в нос Иламану, заставив его смертельно побледнеть.
Чоллек велел:
— Пошире раскрой мешок!
Иламан, изменившись в лице, лихорадочно трясущимися руками исполнил приказание. Чоллек бросил в мешок голову Маммедша и произнес:
— Завяжи мешок и отнеси его в дом.
Нукеры, расстреляв часть людей Маммедша, пытавшихся бежать, привели семерых избитых пленных.
Чоллек подошел к матери Менджака, которая сидела, приложив кусок ваты, напитавшейся кровью, к ране на носу.
— Эй, старая! Женщина подняла голову.
— Погляди на них, — сказал Чоллек, указывая на пленных, сбившихся в кучу. — Только вот эти дураки оказались виновными в том, что ты ранена. А мы разве позволили бы упасть хоть волоску с твоей головы?.. Старуха молчала.
— Не зря сказали старые мудрецы: кровь смоется кровью, — продолжал Чоллек, постепенно повышая голос. — За каждую капельку твоей крови каждый из этих бандитов поплатится своей жизнью. Джигиты мои! — сделал Чоллек театральный жест. — Возьмите их и расстреляйте где-нибудь подальше.
Пленные, простирая руки, принялись умолять про« стить их во имя аллаха и всех святых, но Чоллек был непреклонен. Весь вид его говорил о том, что о поща-де не может быть и речи.
Чоллек самолично выстроил пленных в ряд и приказал нукерам расстрелять их.
Когда нукеры выполнили его повеление, он сказал Менджаку, который стоял рядом:
— Вот так-то, брат... — голос Чоллека звучал тихо. — Теперь этим нукерам, участвовавшим в расстрелле, некуда будет деться. Они никуда не смогут уйти от нас, перед ними захлопнутся все двери. Их отделила от остальных дехкан бурлящая река крови.
— Раньше нам надо было так поступить,
— Ничего, и сейчас не поздно.
— Ты прав, ага.
— Джигиты, — обратился к своим нукерам Чоллек, повысив голос. — Вот в этом мешке находится пустая и глупая голова Маммедша. Сегодня у нас той! Если есть среди вас желающие участвовать в состязаниях, пусть пришпорят коней. Приз: английская винтовка и сотня пуль к ней. Только вместо козленка, которого нужно играть, будет вот этот мешок с головой.
Мешок с головой Маммедша бросили на середину поля, покрытого маками и свежей осокой. Всадники разъехались в стороны, образовав кольцо.
Чоллек с Менджаком стояли поодаль, на холме, от» куда удобно было наблюдать за ходом состязаний.
Выстрел Чоллека в воздух послужил сигналом в началу соревнования.
Всадники, изо всех сил нахлестывая коней, бросились к мешку с головой. Каждый жаждал первым за владеть им,
Один из нукеров, чей конь оказался самым быстрым, опередил остальных и захватил мешок.
Но не тут-то было! Другой нукер, мчавшийся ему навстречу, тоже вцепился в мешок, и уже через несколько мгновений все джигиты, которые участвовали в этой кровавой сцене, схватились друг с другом.
В ночь после того дня, когда Чоллек отомстил Мам-медша и его нукерам, Иламан бредил и никак не мог уснуть. И рядом лежащим не дал спать. Едва усталость смежала веки, к нему устремлялись кошмары, и мальчик, пронзительно крича, бросался из стороны в сторону.
